Антон Грановский - Темные врата

– У нас есть приказ задержать тебя и препроводить в узилище.

Глеб усмехнулся:

– И кто же отдал такой глупый приказ?

– Приказ отдал боярин Добровол, – сказал другой свей, один из тех двоих, что походили на наемных убийц. – Ты попался, Первоход. Вложи меч в ножны и ступай за нами. Иначе…

– Иначе что? – сухо перебил Глеб.

– Иначе я изрублю тебя на куски и разбросаю их по всему городу! – свирепо прорычал второй воин, чуть ниже первого ростом, но более широкоплечий и мощный.

Тогда Рамон, по-прежнему сжимая в руках длинные кинжалы, выступил вперед и мягко проговорил:

– Сударь, Первоход – мой друг, и все, сказанное ему, я принимаю и на свой счет.

Ратник смерил его хрупкую фигуру презрительным взглядом.

– Ты толмач Рамон, не так ли? – осведомился он.

– Да, я толмач. Но это не мешает мне быть…

– У нас нет приказа задерживать тебя, – небрежно перебил свей. – Ступай своей дорогой, чужеземец, и не путайся у нас под ногами.

Рамон слегка побледнел и отчеканил звонким, холодным голосом:

– Сударь, я пришел сюда вместе с Первоходом и уйду отсюда только вместе с ним. А если вы вздумаете…

– Погоди, Рамон, – остановил его Глеб. – Ребята, – почти ласково обратился он к охоронцам, – давайте просто сделаем вид, что мы не встречались. И каждый из нас пойдет своей дорогой. Так будет лучше для всех.

Свей, похожий на наемного убийцу, холодно усмехнулся и сказал:

– Ничего не выйдет, ходок. За твою голову нам обещаны «дары».

– Хотите отрастить клыки и бегать по городу на карачках? – осведомился Глеб.

– Наши «дары» будут особыми, ходок, – отчеканил свей. – Мы обретем Силу, но сохраним свой человечий облик. И хватит это обсуждать. Сложи оружие, и мы сохраним тебе жизнь.

– Ну хватит! – вспылил вдруг Рамон. – Прочь с дороги, свеи!

– Берем их! – рявкнул широкоплечий охоронец, и все четверо, вскинув мечи, ринулись на Глеба и Рамона.

Рамон взял кинжалы на изготовку, но пустить их в ход не успел. Глеб, резко двинувшись вперед, четыре раза молниеносно взмахнул своим клинком. Затем отошел в сторону и, хрипло выдохнув, опустил меч.

Охоронцы, громко бряцнув кольчугами, попадали на пол. У одного была рассечена грудь, у второго в животе темнела кровавая дыра, третьему клинок Глеба перешиб кадык, а четвертый лишился головы.

Голица сдавленно вскрикнула и, опрокинув лавку, вскочила на ноги. Рамон, так и не успевший обагрить кинжалы кровью наемников, с ужасом уставился на их трупы. Потом отвел взгляд, медленно вложил кинжалы в ножны и тихо пробормотал:

– Диабло… Ты даже не дал им шанса, Первоход.

– Все, что от них требовалось, – это уступить мне дорогу, – глухо ответил Глеб. Он вытер клинок об одежду одного из убитых охоронцев и вложил меч в ножны.

Затем взглянул на побледневшую, хмурую Голицу и сказал:

– Прости. У меня не было другого выхода.

Голица метнула на него гневный взгляд, затем крикнула:

– Валуй! Валуй!

В горницу из сеней вошел верзила-слуга. Посмотрел на трупы охоронцев равнодушным взглядом, хмыкнул и как ни в чем не бывало воззрился на свою хозяйку.

– Сходи за тележкой и отвези охоронцев к оврагу, – приказала Голица дрожащим голосом. – И забросай их чем-нибудь, чтобы не сразу нашли.

Валуй кивнул, нагнулся, грубо сгреб огромными ручищами одного из охоронцев и забросил его на плечо. Затем повернулся и вышел из горницы.

Голица перевела взгляд на Глеба.

– Уходи, Первоход, – сказала она. – Уходи и более не переступай порог моего дома.

Глеб, ни слова не говоря, повернулся к двери, перешагнул через трупы и зашагал прочь.

– Пусть господь смилостивится над вашими душами, – пробормотал Рамон, с грустью глядя на мертвых охоронцев. Затем перекрестил их, кивнул Голице и, развернувшись, заспешил за Глебом.

Вернувшись домой, они застали в горнице Хлопушу и невысокого худого паренька в дороготканой епанче без запояски. На столе горели сальные огарки, на воронце – плошка с жиром, дававшая вонючий свет. Хлопуша вскочил с лавки и, улыбаясь во весь рот, шагнул навстречу Глебу. Мальчишка тут же подорвался с места и хотел обогнать Хлопушу, но здоровяк поймал его рукой за ворот.

– Погодь, сорванец! – Затем снова взглянул на Глеба и виновато проговорил: – Прости, Первоход. Я встретил этого мальчонку при княжьем тереме. И, кажется, теперь он остался без…

– Первоход! – Вырвавшись из пальцев Хлопуши, Прошка бросился Глебу на шею. – Первоход, как я рад тебя видеть!

Глеб, нахмурившись, легонько погладил паренька по тощей спине.

– Ну будет. Будет. – Он мягко отстранил от себя мальца и взглянул толстяку Хлопуше в глаза. – Мы с Рамоном собираемся в Гиблое место. Если хочешь, идем с нами.

Румяные щеки верзилы слегка побелели. Толстые губы плотно сомкнулись. Несколько мгновений он молчал, глядя на Глеба недовольным и удивленным взглядом, потом сказал:

– Последний раз, когда я там был, темные твари едва не слопали меня. Я и сам люблю сытно поесть, но это не значит, что я согласен быть чьим-то обедом.

– Так что ты отвечаешь? – прямо спросил Глеб. – Да или нет?

Хлопуша вздохнул и, состроив скорбную физиономию, выдохнул:

– Да-а.

– Глеб, возьми и меня! – воскликнул Прошка.

Глеб посмотрел на него и произнес с необычайной серьезностью:

– Нет, Прохор. Ты еще мал.

– Возьми! – Худое лицо Прошки посуровело. – Или я сам увяжусь за вами, – яростно пообещал он. – Буду идти следом и прятаться, сроду меня не увидишь!

Глеб сдвинул брови:

– Должно быть, ты спятил, парень. Этот поход не для тебя. Да и мы оттуда вряд ли вернемся.

Прошка сжал кулаки.

– Не решай за меня, ходок. Мне уже пятнадцать лет, и я сам могу решить.

Глеб помолчал, кусая губы, потом спросил:

– Назови мне хоть одну причину, почему я должен взять тебя с собой.

Худое лицо паренька побелело от ярости, гнева и боли, и он с остервенением воскликнул:

– Эти твари убили купецкую дочку Млаву! Прямо у меня на глазах! Я видел, как ее убивали, но ничего не смог сделать!

Глеб взглянул на толмача.

– Что скажешь, Рамон? – тихо спросил он.

– Его причина кажется мне удовлетворительной, – ответил толмач.

Глеб перевел взгляд на Хлопушу:

– А ты что думаешь?

– Думаю, здесь ему все равно не выжить. Он так ненавидит лысых тварей, что они почуют это за версту.

Глеб посмотрел на Прошку и сухо сказал:

– Что ж, я возьму тебя. Но имей в виду: нянчиться мы с тобой не будем. Отстанешь от нас или подвернешь ногу, будешь выкручиваться сам. Понял?

– Понял, – отозвался Прошка. Усмехнулся и самонадеянно добавил: – Как-нибудь выкручусь.

– Первоход? – Кузнец Вакар был и обрадован, и удивлен. – Неужели это ты?

– Я. Впустишь нас в дом?