Ника Ракитина - Крипт

не просите стихов — они сожжены

ветер чертит море — берегов предел

лохматой веткой

старой сосны

Не услышьте слов — и я промолчу

не увидьте снов — они солгут

только даже если

задуют свечу —

я в янтарный терем

приду.

Я войду так тихо — не скрипнет дверь

я войду так звучно — сорвется гром!

под подушкой забыта

связка ключей

и шиповник спит

за прудом

Магдалине.

Мы сидим с тобой за одним столом

(лишь бы мне потом не лежать на нем).

Ешь же тело мое, претворенное в хлеб,

выпей кровь мою, что пьянит, как вино,

я тебе почитаю Книгу Судеб:

все, что будет в мире, свершилось давно.

Пусть забудут все про вечер сей,

но текут с наших пальцев миро и елей,

и душа твоя почиет в моей.

Закатное солнце брызжет

на плечи мне.

Тучи язык бьет в золотой набат.

Блики сползают, сползают,

сползут по стене,

кровью своей питая закат.

Речка-сабля вере пробьет живот.

Повитуха-надежда смехом затушит боль,

кровь омоет, в небесный лоскут завернет

и на руки примет девчонку-любовь.

Кричащая девочка, глазки твои темны.

Не знают они; умереть тебе или жить.

Закатные блики сползают, сползают

вдоль серой стены.

Мы в ложе одном,

и меч между нами

лежит.

Имя — четыре вздоха, четыре всхлипа,

четыре ветра, четыре вскрика;

нежнее пуха, яснее снега.

В нем боль и радость, мука и нега!..

Но Тавинат между нами

лежит в заоблачном тумане

как меч на ложе

как шрам на коже

как полуспущенное знамя.

Имя — четыре дороги, четыре поля,

четыре луга, четыре моря.

И день проходит, и дарит вечер,

и солнце ляжет на ваши плечи.

Но Тавинат между нами

лежит в заоблачном тумане

как меч на ложе

как шрам на коже

как полуспущенное знамя.

Губ мадонны горек сок вишневый.

У тебя намокшие ресницы.

Я держу твое лицо в ладонях,

и оно трепещет, будто птица.

На рассвете простучат подковы,

заорут испуганные чайки.

Но — среди молитв и пустословья —

вам, незрячий, посвящу молчанье.

Все стою коленопреклоненный.

Безнадежно свечи оплывают…

Я держу твое лицо в ладонях,

слезы мне ладони обжигают.

Не плачьте, маленький герольд,

не надо плакать.

Еще оливкова луна

и пахнет медом,

и мы пока бессмертны и,

не зная страха,

мы возлагаем жизни

на алтарь свободы.

И возжигая свечи

среди книг нетленных,

пока мечтаем мы

о жизни настоящей.

Над бухтой чайки,

как седые клочья пены,

и паруса-цветы

не расцвели на мачтах.

А пьяный ветер ворошит костры сирени.

Не капли крови, а роса венчает листья.

И соловей дрожит в черемуховой сени…

И так легко твоей

распорядиться

жизнью.

Рельмин — от рельм (феод).

Замятня — то же, что заговор, мятеж.

Индигаты — то же, что их шпионы и наши разведчики.

Аушрас Вартай — Заревые (иначе Острые) Ворота.

"Тау" — крест, «глаголь» — виселица.

Жуковинье, жуковина — старинное название камня в кольце или перстня вообще.

Верпея — языческая богиня, прядущая на небе нити, к которым привязаны звезды людских судеб.

Намитка — головной убор замужней женщины, узкий, сложно закрученный кусок полотна.

Табар — вид плаща.

Когорта — здесь: 5 часть легиона.

Кобургское — здесь: то же, что и Магдебургское — право города на самоопределение.

Кокпит — самая нижняя каюта на корме.

Козлить — вскидывать задние ноги.

Машикули — навесные бойницы.

Цитируется Сунь Цзы "Искусство стратегии".

Дормиторий — общая монастырская спальня.

Мисюрка — остроконечный шлем.

Лавник — должностное лицо городского магистрата.

Песня «Тинтернель» написана Духом Ночных Крыш.

Воздыхальница — аналог Голгофы.