Ника Ракитина - Легенда о заклятье

— Счастливая…

— Ответь же перед ликом вседержителя, — звучно произнесла аббатиса, — своей ли волей и добрым разумением делаешься ты невестой Христовой?

— Отвечай!.. — зашипела монахиня, жарко дыша в ухо запахом луковой похлебки. Больно стиснула кисти с зажатой свечой.

Кармела подняла лицо. Христос парил перед ней на кресте, резаный из сухого крашеного дерева. Прямо у глаз блестели ярко-вишневые раны на его ногах. Девушка повернула голову: на плече сквозь рубашку проступила кровь, почти черная, а не такая праздничная и нарядная.

— Отвечай!.. Отвечай!.. — слова лезли в уши, как насекомые. Кармела покачала головой.

— … своей ли волей…

— Нет, — она не сумела крикнуть, голова закружилась, ударила в виски ярко-вишневая кровь. Мать Сюзон еще что-то говорила, тупыми ножницами кромсала пряди Кармелы, вырезая святой знак креста. Светло и ликующе взмыл хорал, свет вспыхнул, смывая тьму. Брызнула на склоненную голову вода.

— Волею Господа нарекаю тебя сестра Мария!

Ее подняли с колен, надели рясу, капюшон, накинули на шею шнурок с распятием. Хотели повести вокруг алтаря. Кармела сделала шаг, пошатнулась и крестом рухнула на плиты.

Каждому по справедливости.

Дверь скрипнула, прошелестели шаги. Сестра Лайза остановилась за спиной:

— Куда ты смотришь, сестра Мария?

Девушка у окна крепче вцепилась в решетку.

— Куда ты смотришь? — повторила сестра Лайза. Кармела неохотно обернула к ней горящее широкое лицо с крепко стиснутыми губами, пышные взлохмаченные волосы прикрыли щеки и часть лба, упав на глаза, но даже сквозь них глаза эти, темные и чуть выпуклые, светились гордо и упрямо.

— Так куда же ты смотришь?

— Там море…

— Не давай овладевать собой грешным помыслам.

— Там море! — Кармела указала рукой на узкое, забранное частой решеткой окно.

Такой огонь был в ее голосе, что Лайза невольно отступила, осеняя себя крестным знаменьем.

— Смирение подобает сестрам во Христе…

— Пошла ты!

Кармела выпустила решетку, грозно шагнула к ней.

— Оп-помнись, — прошептала сестра Лайза. На глазах у нее выступили слезы. — Дьявольское наваждение, не поддавайся ему.

Глаза Кармелы расширились, она рванула у ворота глухое платье.

— Сестры молятся за тебя. Мать настоятельница…

— К черту! — Кармела закусила губу, ее ноздри презрительно дернулись. — Всех вас к черту!

Лайза качнулась, схватилась за косяк. Кармела, пригнув голову, смотрела на нее. Взгляд обжигал. Лайза запнулась за порог, выскочила наружу и, повернув ключ, привалилась к двери. Кармела, круто усмехнувшись, вернулась к окну. Серое, уходящее к горизонту море распахивалось перед ней, волны легко накатывались на влажные валуны берега, низко висело над ними затянутое тучами небо.

Торопливые шаги раздались в коридоре, дверь снова отворилась.

— Сестра наша во Христе…

Кармела продолжала смотреть на море. Мягкое, но настойчивое прикосновение все же заставило ее обернуться. Резким движением она сбросила с плеча ненавистную руку. Мать Сюзон поглядела с участием, как на больную, поглаживая пухлой ладонью рукоять хлыста, который держала. Два дюжих служки в серых рясах с закатанными рукавами стояли у нее за спиной. У двери морщилось мышиное личико Лайзы.

Кармела отступила к стене, плечами ощутив ее мокрую тяжесть.

— Дочь моя… — повторила аббатиса. — Неподобающая твоя гордыня — от диавола. Было явлено знамение мне Господне, что лишь умерщвляя плоть, ты сбережешь свою душу. Прибегни к сему, а мы помолимся за тебя…

Юная монахиня вскинула голову, во взгляде ее сверкнула молния.

— Мало вам моих ран, мать Сюзон? — с бешенством бросила она сквозь стиснутые зубы. — Напомнить?!

Рука ее рванулась к вороту.

— Стой!! — бледнея, вскричала настоятельница. — Значит, отказываешься…

Губы Кармелы искривились в дьявольской улыбке:

— Слушать вас, когда там — бьется море?

Мать Сюзон щелчком пальцев подозвала служку, вручила ему плеть:

— Приступай, дитя. А мы помолимся о ее заблудшей душе. Разденьте ее, сестра Лайза, платье должно беречь.

Служка ухмыльнулся. Взмахнул бичом, со свистом рассекая воздух. Пискнула Лайза. И тут же, сунув руку под плеть и крутнув запястьем, Кармела ткнула палача ногой в живот. Служка охнул и согнулся пополам, завизжала мать Сюзон. А Кармела ударила. Безжалостно, деревянной тяжелой рукоятью, вложив всю накопившуюся ненависть. Словно крыс, заставив метаться по келье. Когда прибежали на крики, вышибив хлипкую дверь, скручивали, заламывая руки, Кармела хохотала перекошенным разбитым в кровь лицом.

— Бесовка! — просипела настоятельница. — О-о… Мои ребра… В подвал!!

Сестра Лайза боялась вспоминать, что было дальше, но лишь наступала ночь, она опять видела перед собой пустые глаза Кармелы и кровь, запекшуюся на губах. Чуть вздрагивали при ударах плетью скрученные кожаными ремнями руки, ломкая улыбка застыла в углу рта. Когда Кармела потеряла сознание и пытку прекратили, непокорную спустили в каменный мешок. Аббатиса, постанывая, со злым интересом следила, как на ногах и руках Кармелы заклепывают кандалы. Лайза дрожала рядом.

— Ты совершила доброе деяние, сестра, — произнесла мать Сюзон.

Лайза коленями скользнула на камень пола и приникла к ее руке, чувствуя, как разрывается сердце.

…Бенито стоял лицом к монастырю. По правую руку от него, за приглаженным волнами берегом начиналось море. Был отлив. Пугливые серые волны едва накатывали не песок и тут же отступали, поверхность воды казалась ровной, будто зеркало.

Слева в полумиле от берега застыл на якорях «Грозный», справа и впереди тянулась под серым пасмурным небом чуть всхолмленная равнина, местами поросшая ольхой и бересклетом, а над прибрежными дюнами, на гладкой, как стол, поверхности высилась обитель. Серого дикого камня тяжелые стены, приземистая колокольня, узкие, как бойницы, окна, глубокий провал ворот — почти крепость, которую можно долго защищать. У стены под прицелом мушкетов стояли все ее обитатели: монахини, послушницы, слуги, убогие… Чуть в стороне сбитые в кучу кони, коровы, свиньи — собственность обители, золото в мешках и бочонках, церковная утварь. И полукругом вооруженные пираты. Они не тронут монастырских богатств, они пришли не за этим.

Холодный ветер ударил Бенито в спину, но он даже не поежился, хотя и был в одной рубахе. Медленно снял руки с пояса. Хотел повернуться, отдать приказ. Мимо на самодельных носилках несли Кармелу. Она дала знак остановиться. Приподнявшись, долго смотрела на монастырь. Лекарь Энрике, шедший рядом, поправил плащ на ее плече, велел трогаться. У берега ожидал баркас. Бенито сжал зубы, махнул рукой, не оглядываясь, пошел к воде. Сзади закричали, в окнах полыхнуло пламя. Камни тоже хорошо горят.