Джон Норман - Гладиатор Гора

— Молчи, раб! — сказала первая женщина.

— Да, госпожа.

— Любопытство не идет кейджерусу, — добавила вторая.

— Да, госпожа, — признал я. — Простите меня, госпожа.

Они пошли прочь, с рыночными корзинами в руках. Толстый конец кнута Продикуса внезапно резко ударил дважды по стенке ящика. Испуганно вскрикнув, я дернулся внутри.

— Молчи, раб, — сказал Продикус. — Или будешь хорошенько избит.

— Да, господин, — проговорил я. — Простите меня, господин.

Я почувствовал, как ящик снова поднимают, и прижал лицо к отверстиям. Я видел яркие платья и туники прохожих — площадь была заполнена народом. Я видел рыночные лотки и слышал крики торговцев уличным товаром. Я чувствовал запахи свежих овощей и жареного мяса. День был ярким, воздух — чистым. Показался человек, торгующий нагими рабынями с цементного помоста в конце площади. Рабыни в ошейниках и цепях были красивы и вызывали жалость. Я подумал о мисс Беверли Хендерсон. Какой прелестной она была! Я с трудом осмеливался предположить, что за трагическая судьба могла быть уготована ей в этом грубом мире.

— Дорогу! — закричал Продикус. — Дорогу товарам, предназначенным для рынка Таймы!

Дверца позади меня открылась, и в это же время меня толкнули в глубь ящика, схватили за лодыжки и вытащили наружу на животе. Четверо мужчин держали меня. Продикус вставил ключ в замок, находящийся на моем ошейнике, и через мгновение, открыв его, сдернул ошейник с моего горла. Почти одновременно другой человек надел на меня новый ошейник и защелкнул его.

Теперь я носил ошейник Дома Таймы.

Я увидел женщину, суровую и жестокую, в черной одежде, с кожаными браслетами. Она подписала документы. Продикус спрятал бумаги в свою тунику. Двое мужчин подняли меня и поставили на колени на цементный пол большой комнаты.

Дверь ящика для рабов была закрыта и заперта. Продикус жестом распорядился, рабы-носильщики вставили шесты в кольца и через мгновение, подняв ящик, последовали за Продикусом на выход через железную дверь.

Я почувствовал кнут женщины у себя под подбородком. Она подняла мне голову.

— Приветствую тебя, прелестный раб, — сказала она.

— Приветствую вас, госпожа, — ответил я.

— Я — Тайма, — объяснила она. — Я хозяйка здесь.

— Да, госпожа, — ответил я.

Леди Тайма повернулась к двум мужчинам рядом с ней, крепким парням, предназначенным для поддержания порядка в загонах для рабов.

— Избейте его кнутом, — приказала она. — Потом вымойте, приведите в надлежащий вид и пришлите в мою комнату.

Меня поставили на ноги и, подхватив, поволокли прочь от нее.

— На колени, — приказал мужчина, указывая место перед тяжелой железной дверью в темном коридоре.

— Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.

— Да, господин, — ответил я горестно.

Я не пробыл в доме Таймы и нескольких часов, как уже был подвешен на кольце для наказаний и хорошенько избит кнутом. Затем меня привели в маленькую клетку с низким потолком, где заперли. Полагаю, я пролежал там полчаса. Затем человек принес мне сосуд с водой и миску жидкой каши для рабов. Я не был голоден, но мне приказали есть, и, встав на колени, я выполнил приказ под наблюдением. Когда он посчитал, что я насытился, то заставил меня пройти с ним в теплую, влажную комнату. Там оказались встроенная ванна, цистерны с водой и сосуды с кипятком. Также там были полотенца и масла. Человек снял с меня ошейник и приказал опуститься в ванну.

Вода была слишком горячей, но я не осмелился возражать. Горианские хозяева не имеют привычки прислушиваться к чувствам рабов. Порабощенный мужчина с Земли, я был настолько глуп, что даже не знал, как принимать ванну. Смеясь, надсмотрщик объяснил мне предназначения полосканий и масел. Несмотря на испуг, мне понравился длительный процесс принятия ванны, который для горианцев является приятной процедурой. Весьма часто она происходит в публичных ваннах и служит способом общения.

Я избавился от запаха тюрьмы. Затем надушился туалетной водой и духами, которые считались подходящими для определенного типа мужчин-рабов. После этого мне дали белую шелковую тунику.

— Встань на колени, — приказал мне надсмотрщик. Я подчинился, и он надел на меня ошейник. Мы покинули комнату.

Меня провели по залам дома Таймы к входу в длинный темный коридор. Он охранялся двумя стражами, вооруженными пиками и мечами.

— Проходи вперед, раб, — приказал надсмотрщик.

— Да, господин, — ответил я.

Два стражника пошли за нами, не говоря ни слова. Коридор был длинный, с ответвлениями. Я ощущал босыми ногами ковровое покрытие.

— Поверни налево, — скомандовал человек, сопровождавший меня.

Я чувствовал стальной ошейник, застегнутый на шее, и шелк на моем теле.

— Теперь направо, — сказал человек.

Мы продолжали идти еще довольно долго.

— Остановись здесь, — наконец приказал надсмотрщик.

Мы замерли перед тяжелой железной дверью.

— Нам подождать? — спросил один из стражников.

— Необязательно, — ответил тот, что был со мной. — Этот человек — землянин.

Стражники понимающе кивнули.

— Встань на колени, — сказал человек, указывая место перед тяжелой, сделанной из железа дверью в коридоре.

— Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.

— Да, господин, — проговорил я с отчаянием.

Надсмотрщик повернулся и пошел налево, сопровождаемый двумя стражниками. Они не оборачивались.

Я печально стоял на коленях, затем поднял руку, чтобы постучать в дверь, но рука опустилась. Я боялся стучать.

Пока я был заперт в камере, практически только один человек контролировал меня. Он следил за моим кормлением, надзирал за принятием ванны и за приготовлениями к тому, что должно было сейчас произойти. Он снимал мой ошейник, а потом заставлял меня встать на колени, застегивая его снова. Я знал, что он не вооружен, но все равно боялся и слушался его. Свободные люди были для меня хозяевами, свободные женщины — хозяйками.

Сначала четверо или пятеро человек надзирали за мной грубо и жестоко. Затем меня избили.

Они видели, как я кричал под хлыстом, умоляя о пощаде. Я полагаю, тогда они поняли — работорговцы понимают такие вещи, — больше одного человека не понадобится, чтобы присматривать за мной. Я был всего лишь землянин.

Испугавшись собственного бездействия, я слегка стукнул в дверь и сам с трудом услышал свой стук. Дрожа, опустил голову.

Потом я взглянул в коридор. Надсмотрщик и стражники уже исчезли. Он, конечно, вернулся к своим обязанностям, а стражники снова заняли свой пост. Я мог видеть их далеко в конце коридора. Они не боялись оставить меня одного у двери. В сущности, я был отконвоирован одним человеком. С таким же успехом я мог бы быть женщиной. Они оказывали мне не больше уважения, чем делали бы это в отношении беспомощной, слабой рабыни. Мне было стыдно. Но разве они не были правы? Разве мы, земляне, не приручаемся хорошо?