Роберт Сальваторе - Демон-Апостол

— Никаких вечеринок, — твердо сказала Пони, когда Белстер опустил ее на пол. — Никто не должен знать, кроме тебя.

— И даже Дейнси? Нет, ты должна сказать ей. Она верный друг. Может, иногда она не слишком быстро соображает, но кое в чем разбирается прекрасно. И это как раз такой случай.

— Ну ладно, пусть Дейнси. Но только когда я сама решу.

Белстер улыбнулся и удовлетворенно кивнул. И тут же снова расхохотался и закружил ее по комнате.

— Пора идти! — послышался голос из зала.

— Ну да, да! — Белстер осторожно опустил Пони, лицо его приняло серьезное выражение. — Твоя утренняя тошнота привела меня в такой восторг, что я едва не забыл о деле. Недавно по улице проходил глашатай, монах из аббатства Сент-Прешес, призывая все добрых прихожан церкви Абеля собраться на городской площади у входа в аббатство. Надо думать, наш новый епископ собирается произнести речь.

— Вряд ли меня можно назвать доброй прихожанкой, — заметила Пони, — но я тоже хотела бы пойти.

— Считаешь, нужно использовать любой шанс узнать побольше о своих врагах? — с иронией спросил Белстер.

Пони кивнула, с абсолютной серьезностью отнесясь к его вопросу.

— И о том, что вообще творится в Палмарисе.

— Камни не бери, — посоветовал Белстер.

Пони не возражала; после всего, свидетельницей чему ей довелось стать за последние дни, она не удивилась бы, если бы те же поиски камней проводились и на площади. Похоже, права граждан Палмариса меньше всего волновали его нового главу.

— Дейнси приведет тебя в надлежащий вид, — заметил Белстер, — если только ты не решишь отказаться от маскарада.

Пони задумалась.

— Маскарад, пожалуй, нужен, но совсем легкий.

Полностью перевоплощаться в пожилую жену Белстера ей не хотелось, да и вряд ли она будет заметно выделяться из общей массы.

Вскоре Пони, Белстер и Дейнси уже шли по улицам вместе с сотнями людей, стекавшихся к огромной площади. Пони послушалась совета Белстера и не взяла с собой камни. И правильно сделала. По всему периметру площади стояли вооруженные солдаты вперемешку с монахами; и те и другие внимательно вглядывались в толпу.

Новый епископ ждал на платформе, возвышающейся прямо перед входом в аббатство. Пони уже однажды видела этого человека, стоящего внутри кольца фургонов торгового каравана, на который напали гоблины. Именно она и Элбрайн выручили тогда купцов. Этот человек со своими монахами высунулись наружу, только когда сражение уже закончилось. Но и тогда единственным монахом, помогавшим врачевать раненых, был добряк Джоджонах. Элбрайн и Пони сразу же почувствовали, что Де'Уннеро его недолюбливает.

Проталкиваясь поближе к платформе, Пони пришла к выводу, что ее первое впечатление от Де'Уннеро соответствует тому, что она видела сейчас. Он стоял, скрестив руки на груди и обозревая толпу с видом победителя, уполномоченного никак не меньше, чем самим Богом. Как женщина восприимчивая, Пони без всякого труда разобралась в том, что он собой представляет. Высокомерие окружало его, точно темное облако, а от его пристального взгляда бросало в дрожь, поскольку этот человек не только ставил себя выше всех остальных, но и обладал почти неограниченной властью, позволяющей ему творить любую расправу.

Чем ближе Пони подходила к платформе, тем больше убеждалась в собственной проницательности. Весь его облик — упругие мышцы, скрещенные на груди руки, глаза хищника и коротко остриженные черные волосы — казалось, кричал о том, что этот человек очень, очень опасен. И когда его взгляд скользнул по тому месту, где она стояла, возникло ощущение, будто он смотрит на нее, только на нее.

Однако вскоре ей стало ясно, что у всех стоящих тут людей возникало то же самое чувство, и Пони немного успокоилась.

Толпа увеличивалась, люди шепотом передавали друг другу всякие слухи.

— Слышала? Он заставит заплатить этих грязных купцов за то, что все эти годы они обирали нас, — сказала какая-то старуха.

— И этих подонков, бехренских жрецов, — добавила другая. — Посадит их на корабль — и поминай как звали!

Чем дольше Пони слушала, тем сильнее возрастало ее беспокойство. Охота на последователей Эвелина продолжалась, амбиции Де'Уннеро росли; и у него хватило ума создать «козлов отпущения», на которых сосредоточивалась вся неудовлетворенность простых людей. Он третировал купцов, а с бехренцами обращался еще хуже, внушая горожанам, что это и есть их враги.

Епископ сделал шаг вперед, воздел руки и громким, звучным голосом призвал всех к молитве.

Люди склонили головы, и Пони вместе с остальными.

— Возблагодарим Господа за то, что война окончилась, — начал Де'Уннеро. — Возблагодарим Господа за то, что Палмарис уцелел.

Дальше последовала в целом обычная для священников церкви Абеля молитва: чтобы был хороший урожай, а бедствия обошли стороной, чтобы было процветание и изобилие. По знаку епископа в соответствующих местах толпа нараспев повторяла за ним слова молитвы. Эти моменты были выбраны очень точно, чтобы внимание собравшихся не рассеивалось. Пони заметила, что о бароне Бильдборо не было сказано ни слова, так же как и о короле Данубе, зато отец-настоятель Маркворт упоминался неоднократно.

Когда епископ закончил, снова воздев руки к небу, все последовали его примеру.

Потом по толпе вновь побежал шепоток, и кое-кто начал проталкиваться к выходу.

— Я вас еще не отпустил! — воскликнул Де'Уннеро. Все головы повернулись к нему, и шепот стих. — Есть проблема, которая требует обсуждения. Вы, граждане Палмариса, может быть, больше всех других жителей Хонсе-Бира почувствовали на себе ужасы войны, развязанной демоном. Так?

— Да, мой господин… — чуть слышно загудела толпа.

— Это правда, спрашиваю я вас? — взревел Де'Уннеро так внезапно и яростно, что Пони подскочила.

Теперь по толпе прокатился более громкий ропот согласия, в котором, однако, слышался отголосок страха.

— В том, что пришел Бестесбулзибар, вам некого винить, кроме самих себя! — загремел епископ. — Это тьма в ваших сердцах вызвала из бездны демона; это ваши грехи позволили дьявольскому созданию обрести плоть. Вам не уйти от ответственности! Тебе, тебе и тебе! — подскочив к краю платформы, он принялся тыкать в отдельных людей пальцем. — Сколько вы жертвуете церкви? Какую терпимость проявляете к язычникам? Доки забиты грязными неверующими! И кого вы признавали своим руководителем в последние годы? Может, аббата Добриниона? Нет. Как и многие другие, вы внимали только словам представителей светской власти.

Он замолчал, и по толпе, несмотря на страх, снова прокатился шепоток. Епископ явно намекал на барона Бильдборо, которого в городе любили и уважали.