Кирилл Берендеев - На перекрестках фэнтези

Старик, сидящий в слишком большом для него кресле, поднял голову. Усталый взгляд на какое-то мгновение зажегся искрой интереса, но тут же потух вновь.

— Мирддин Эмрис? — спросил мелодичный женский голос.

— Так меня когда-то называли, — кивнул старик, которому явно не в диковинку было разговаривать с пустым местом, поскольку неведомая гостья не спешила показываться на глаза. — Но это имя теперь принадлежит персонажу народных сказаний.

— В таком случае я имею честь говорить с Мерлином Провидцем?

Собеседница попыталась исправить свою ошибку, однако ей это не удалось.

— Мерлин давно умер, — сказал старик. — Он похоронен в хрустальных пещерах Авалона, подле Артура Пендрагона. Впрочем, иной раз говорят, что могила Мерлина скрыта сидхе не то в холмах Камбрии, не то на Стеклянных Островах Инис Витрин. В моем возрасте становится трудно отличать правду от легенды…

Розовое сияние сгустилось в клубящееся облако, затем померкло и втянулось в волшебный жезл возникшей перед стариком девушки. На ней было свободное одеяние того же розового цвета, похожее одновременно на балахон волшебника и королевскую мантию.

— С тобою трудно спорить, старик, — молвила она, — ты чересчур далеко ушел по тропе забвения. Но в моей власти вернуть тебя обратно… если только ты предпочтешь бросить эти детские игры и ответишь на мой вопрос.

Вновь искры былого огня промелькнули в черных глазах того, перед кем когда-то трепетала вся Логрия.

— Что тебе нужно, девочка?

— Называй меня Глендой. Мне нужно знать, осталось ли в тебе хотя бы что-нибудь от того Мерлина-кудесника, который подарил миру Артура Пендрагона, который восстановил Каменный Хоровод в Эймсбери, который одолел Теневых Танцоров Нимье и вытащил Экскалибур из подземной сокровищницы Ильмаринена.

По губам старика скользнула усмешка, и радости в ней не было.

— Немного, Гленда. Я утратил не только силу. Я потерял желание жить, ибо видел конец всего, за что боролся. Вся моя жизнь прошла зря, а ведь могло бы быть по-другому… сделай я тогда иной выбор, согласившись на предложение Нимье… Однако прошлое не изменить. Оно мертво и не вернется назад.

Гленда улыбнулась почти снисходительно:

— Изменить можно все. При некоторых условиях. Мерлин выпрямился: — При каких условиях?

— Победителю Игры дозволено очень многое. Старик вздохнул:

— Как я, потерявший силу и власть, могу принять участие в игре избранных?

— Потому что именно так они и были избраны, — молвила Гленда. — Тебе предлагается место в Игре Изгнанников, в Игре Зеркал. Тот из вас, кто останется в живых, будет обладать достаточным могуществом, чтобы исполнить любую свою прихоть. Даже то, что ты считаешь невозможным. Поверь моему опыту, невозможность — это всего только неосуществленная реальность.

Мерлину стало почти смешно: и эта девчонка будет объяснять ЕМУ, что такое невозможность? Положительно, молодое поколение чародеев не имеет и капли уважения к опыту старших. То ли дело когда-то… Однако тут старику вспомнилась Вивиана, и он покачал головой. Это не пришло с нынешним поколением; это общая черта всей молодежи — считать, что старики ничего не понимают и только и умеют что говорить: а вот в наше время…

— Выбери свой флаг.

Я указал на треугольный вымпел цвета морской волны.

— Бери карту.

Я сдвинул возникшую передо мной колоду и открыл верхнюю карту. На сером прямоугольнике плотного пергамента был изображен серебряный браслет, на внешней поверхности которого мерцали неизвестные мне символы.

— Руна Колец, — пояснил голос, — символ Нижнего Знания, человеческой мудрости. Что ж, ожидать чего-то иного было бы глупо. Осталось определиться с подчиненным тебе народом.

Слева от стола появилось призрачное колесо, расчерченное несколькими красками по секторам. Каждый из цветов соответствовал какому-либо символу, однако колесо крутилось с такой скоростью, что я ничего не мог разобрать в этом мельтешении. Мало-помалу вращение замедлялось, и наконец Колесо остановилось. Стрелка в верхней части застыла в оранжевом секторе, подле Знака Железа.

— Люди, — вынес свой вердикт голос — Хорошее сочетание, хотя и не оригинальное. Впрочем, все зависит от того, какое из племен ты выберешь для себя. Вот тебе Доска, — справа от меня материализовался деревянный ящичек с инкрустацией слоновой костью, — вот Игровой Кодекс, — на стол рядом с ящичком плюхнулся неимоверных габаритов фолиант, — а вот список доступных тебе регионов, — на фолианте оказался свиток, запечатанный белым воском с оттиском Колеса.

— И сколько у меня времени на выбор? — спросил я, входя в полузабытую роль чародея на Испытании.

Странно, но я снова начинал ощущать вкус к жизни…

— Сколько понадобится, — был ответ. — Здесь тебя никто не ограничивает. Сделаешь выбор — сообщи. Торопиться не рекомендую. Изучи Кодекс, научись работать с Доской и распознавать характеристики Фигур, составь варианты Стратегий… Короче, для Властителя не бывает лишнего времени. И желаю удачи, Мерлин Мудрец!

Я опустился в послушно возникшее подо мною кресло, придвинул к себе Кодекс и осторожно открыл первую страницу…

Теперь, когда я вспоминаю те дни, вижу, как мало понимал в делах Лордов Высших Сфер — или, как их чаще называют, Высших. Написанный ими Кодекс не содержит ни слова лжи, но правда невероятно далека от его описаний.

Иногда я думаю, что они не заметили многих особенностей человеческой жизни. Иногда — что нарочно сузили рамки, дав новичку-Властителю возможность почувствовать себя умнее авторов Игрового Кодекса, описывающего структуру функционирования Вселенной.

Но иногда ко мне возвращается прежнее безразличие, и я начинаю думать, что Игра, в которой участвую я и еще тринадцать Властителей, задумана только для их развлечения. А мы — не более чем ослы, что идут за привязанной перед их носом морковкой, призрачной надеждой на исполнение своей заветной мечты…

Учитывая, что морковка на всех одна, эта картина приобретает еще более странный вид…

Конец сентября выдался на славу — теплый, сухой и светлый. Деревья красовались листвой, словно стремясь перещеголять друг друга — желтые, зеленые, красные цвета перемешивались, образуя причудливые узоры.

Сейчас Иван Кузьмич Гаркулев шел мимо длинного ряда кустов волчьей ягоды. Кусты были словно пламенем объяты — листья сочетали в себе бездну оттенков — от розового до темно-бордового.

Иван, которого все давно называли просто Кузьмичом, на эти красоты не обращал внимания. Он к ним привык. Шутка ли — шестьдесят лет, тут уж не до восторгов. И повидал на своем веку достаточно, да и волнуют теперь не чудеса природы, а гримасы экономики.