Кирилл Берендеев - На перекрестках фэнтези

Повернувшись, Мирон увидел Тамасу. Девушка стояла возле дерева, испуганно глядя на спящий лагерь. Развязанная…

Мертвец?

Больше ничего говорить не надо… Мирон понял без слов. Бесшумно снявшись с места, он подошел к девушке и тоже посмотрел на лагерь.

Гуль прорычал и попытался укусить подол платья Тамасы, но, отдернутый в сторону, жалобно проскулил и припал к земле.

— Мы уходим? — с надеждой произнесла девушка. Мертвец встал в центре лагеря и обнажил меч.

— Уходим…

Развернувшись, Мирон увлек за собой девушку. В лес… Подальше отсюда.

Гык… Прости меня, друг…

Исчезая в чаще, бывший атаман услышал хруст позвонков. Что будет дальше — он уже знал…

Тамаса с трудом поспевала за скользящим среди деревьев Мироном, гуль семенил рядом с хозяином, периодически оглядываясь на южанку.

Вдали, в лесу, слышались крики и звуки боя.

Мирон пытался заткнуть уши, чтобы не слышать этого, но лязг стали звучал уже в сердце.

Бежать!

К полудню они ненадолго остановились на небольшой поляне. Тамаса устало опустилась на поваленное бревно и задумчиво теребила подол платья. Гуль, порыкивая, косился на хозяина недоумевающим взглядом.

— Все, Струр, все, — горько улыбнулся ему тот.

— Че как? — хрипло поинтересовалась тварь. — Че как…

— Я попробую довести тебя до тракта и отправлю с первым же караваном на юг, — повернулся к Тамасе Мирон.

Девушка промолчала. Она даже не подняла голову.

Гуль недовольно заворчал и внезапно подскочил, глядя в ту сторону, откуда они пришли.

Мирон понял. Поднявшись, он потянул из ножен меч.

На краю поляны стоял Альден. Испачканное кровью лицо светилось яростью.

— Ты предал нас, Мирон, — прошипел эльф. Скрипнула тетива. От стрелы не уйти… Гуль заскулил, подбираясь для прыжка.

— Все погибли, — гневно сплюнул Альден. — Мертвец перебил всех! Гык тоже погиб, знаешь? Твой лучший друг! И все из-за бабы?!

Тамасу вновь колотила дрожь, девушка так и не подняла взгляда.

— Гык… — Мирон поморщился от боли.

— Да, Гык! Этот идиот решил помочь Мертвецу! Кстати, ты знаешь, что Мертвец-то южанином оказался! То-то он о девке так пекся!

Гык…

Гуль неожиданно метнулся вперед, на эльфа, но тренькнула тетива, и визг подбитой твари оглушил лес. Корчась на траве, Струр умирал. Взгляд нежити метался из стороны в сторону, пока не остановился на лице Мирона. Скуля, тварь поползла к хозяину.

— Гнилой мох, — выругался эльф.

Гуль, поскуливая, замер, не отводя мертвых глаз от Мирона. Бывший атаман пошатнулся от тоскливой преданности во взоре чудовища. Бросившись к нежити, он упал перед тварью на колени. Слюнявая морда ткнулась в ноги хозяина. Подрагивая, гуль жалобно скулил.

— Струр. — Мирон погладил умирающего монстра. Нежить, успокоенная руками хозяина, замерла.

— Гнилой мох! — воскликнул эльф. — Проклятие! Ты убил всех, кто тебя любил, подонок! Ради чего?! Я не хотел убивать Струра! Не хотел убивать Гыка!

Мирон не отводил глаз от застывшего гуля. Теперь тот окончательно мертв…

— Не хотел! — Эльф опустил лук. — Мертвый лес… Ты идиот, Мирон…

Человек поднял глаза на эльфа:

— Я знаю, Альден…

Хлопок заставил обоих бандитов оглянуться на Тамасу. Рядом с девушкой мерцал портал, из которого выскакивали вооруженные люди.

Южане.

Лучники мигом взяли на прицел обоих разбойников. Последним из портала вышел высокий мужчина.

— Папа! — воскликнула Тамаса и вскочила на ноги. Лицо девушки искрилось счастьем. — Ты нашел меня!

— Пришлось повозиться, — с улыбкой развел руками южанин и с подозрением посмотрел на бандитов. — Ты в порядке?

— Папа…

Мирон смотрел на обнявшихся южан и грустно улыбался.

Она спасена… Но стоило ли?

— Что делать с этими двумя, госпожа? — неуверенно произнес один из лучников.

Тамаса оторвалась от отца и посмотрела на разбойников.

— Убить… Обоих!

Свист стрел…

Мирон умирал. Солнце насмешливо грело землю, ехидно скалясь одинокими лучами. Сосны с грустью смотрели на два тела у своих корней. Птицы скорбно пели панихиду. А Мирон умирал…

— Расскажи мне о Ледяных Вратах… — неожиданно попросил Демьян.

— Ледяные Врата, брат… — я мечтательно улыбнулся. — Эти голубоватые колоссы средь зелени окрестных полей. Они действительно изо льда! Смертельно холодные и величественные клыки зимы, оставшиеся в теле непокоренного лета. И они не тают! Представь себе, я даже костер рядом разводил, головней в них тыкал. Впустую… Да…

Я видел, что мой товарищ живо представляет себе эту картину. Проклятье, почему ему не дано увидеть всю её красоту?!

— Небо было голубое, да? — хрипло, с надеждой спросил он.

— Нет! Оно было синим! Ослепительно синим, брат! Боги, как же прекрасен этот Мир… А еще я видел Золотую Дубраву. Ту самую, брат! Золотые дубы с изумрудными листьями! На рассвете, когда первые лучи солнца падают на землю, умереть хочется от восторга. Великолепное место!

— А люди? Люди? Как они? — он закашлялся. Кашель долго драл его горло, но, отдышавшись, мой друг повторил:

— Как они?

— Ты в порядке? — мое сердце защемила почти материнская забота. Он очень плохо выглядел… Хуже, чем обычно.

— Держусь, пока что…

— Главное — не сдавайся! Понимаешь? Не сдавайся, брат! Мир — прекрасен!

— Расскажи про людей…

— Хорошо, брат. Помнишь, я говорил тебе про город, выросший на холмах к северу отсюда?

— Да… Лучезарный… — его лицо просветлело. Он помнил…

— Я был в нем проездом, когда ехал к тебе. На Центральной площади, напротив Жемчужного Дворца они воздвигли памятник. На огромном пьедестале стоит молодой мужчина и протягивает небу агатовый шар. А вокруг море цветов, брат. Действительно — море. Памятник утопает в них… Когда я проходил мимо, у подножья стояли жених и невеста, они благодарили Мученика за дарованное им счастье.

— Ну, положим, я тут ни при чем, — смущенно улыбнулся он.

— Нет, брат. Во всех чудесах мира только твоя заслуга, — покачал головой я.

Он лишь пожал плечами.

— Я серьезно… — мне показалось, что он не поверил этим словам.

Демьян тяжело вздохнул и уперся лбом в матовую поверхность сжимаемого им шара:

— Знаешь, во мне нет такого чувства. Мне кажется, что все совсем не так, как ты говоришь… Что у меня не хватает сил сделать этот мир лучше. Я стараюсь… — он закашлялся и сплюнул на землю. — Боюсь, что тщетно…

— Послушай, ты не должен пускать в сердце сомнения, — воскликнул я. Шар почувствует это и… Боги, я даже боюсь представить, КАК он отреагирует.

— Я не могу больше… — прошептал Демьян.

— Ты хранитель Шара! Ты столько сделал, брат. Люди уже два века не вспоминают о войнах! Ты же помнишь, как ужасны поля сражений? Тебе ли не знать об этом?