Карен Миллер - Утраченная невинность

Эшер так сильно сжал поводья, что пальцы онемели.

— Значит… нет-нет, молчи, дай сам догадаюсь. Ты хочешь и дальше носить корону, а я займусь заклинанием погоды? Таков твой план?

Гар смотрел ему в глаза.

— Другого у меня нет.

— А у меня есть! И с головой у меня пока все в порядке! Ты не сможешь сохранить это в тайне, Гар! Рано или поздно, но люди заметят, что ты больше не совершаешь магических действий публично! Начнутся пересуды. Появятся вопросы. Сначала люди будут удивляться и вежливо спрашивать, но в конце концов они станут требовать. Правда выйдет наружу, и вот тогда я окажусь далеко не единственным олком, чья голова полетит с плеч! И ты требуешь, чтобы я подвел под топор весь мой народ! Не имеешь права!

Наступило молчание. Гар смотрел на унылую, безжизненную Пустошь. Эшер почувствовал, что промерзло костей, спрятал руки под мышки и ждал. Над головой, расправив крылья, кружил ястреб. Вдруг он заметил что-то в чахлой траве, издал пронзительный крик, сложил крылья и камнем упал вниз. Через считанные мгновения хищник взмыл в небо, держа в руках окровавленную жертву.

— Ты прав, — сказал наконец Гар, очнувшись от раздумий. — Мы не можем хранить эту тайну вечность. Но в течение месяца сможем.

— И что нам это даст?

— Эшер, во времена Раскола твой народ пострадал. Сотни погибли. Если раскол повторится, погибнут еще сотни и сотни. На этот раз, возможно, тысячи. Но ты можешь предотвратить это. Через месяц я смогу прочитать любой медицинский, любой магический текст, которым мы располагаем, и сумею найти средство от поразившего меня бессилия. Наверняка о нем говорится в тех книгах из утраченной библиотеки Барлы, которые уцелели. До сих пор у меня не было возможности ознакомиться с ними подробно.

— Значит, ты считаешь, что такое средство существует?

Гар пожал плечами.

— Должно существовать.

— А если нет?

Еще одно пожатие плечами.

— Если в течение месяца я его не найду, и Дурм так и не придет в себя, то придется мне идти к Холзу и Конройду. Придется сказать им, что я лишился магии. Конройд станет королем, а Холз — новым Главным магом. Конройд после первого же заклинания погоды всенародно будет признан монархом, и этим все закончится. Никакой неопределенности. Никакого раскола. Никаких смертей.

Целый месяц. Месяц дождей, снегов и крови. Месяц магии.

— Не надо обманываться, — сказал Эшер, чувствуя, что от страха внутри все переворачивается. — Сделай это прямо сейчас.

Гар покачал головой.

— Я этого не сделаю, пока есть хоть самая слабая надежда уберечь королевство от Конройда.

— Значит, выбери кого-то другого!

— Больше некого.

— Во имя Барлы! — вскричал Эшер и поворотил Сигнета, чтобы не видеть тихого отчаяния в глазах Гара. — Я хотел быть рыбаком, пойми. Мне не нужно было ничего, кроме лодки, океана и чистого неба над головой…

— А я мечтал овладеть магией, — сказал Гар. — Не каждый человек получает то, что хочет, Эшер. Большинству приходится довольствоваться тем, что им дают.

Эшер смотрел на Пустошь и молчал. Он боялся говорить, боялся, что одним-единственным словом вынесет себе приговор.

Гар произнес отстраненно:

— Я собирался жениться. Хотел стать отцом. Не правда ли, забавно, наступает момент, когда ты должен признаться, что не имеешь права на то, чего хочешь.

Пустошь перед глазами Эшера начала расплываться. Он моргнул, чтобы вернуть зрению четкость. Откашлялся, надеясь, что голос не дрогнет.

— Как ты можешь просить меня об этом?

— Как я могу не просить ?

В голосе Гара звучали и мольба, и требование. Его слова легли на плечи Эшера, как мельничный жернов.

Освободив ноги от стремян, он соскочил с Сигнета. Бросил поводья и, опустив голову, побрел прочь, топча сапогами мокрые камни.

Его жизнь всегда была полна опасностей. Человек уходит в море на рассвете, и никто не знает, вернется ли он к ночи домой. В любой день рыбак может расстаться с жизнью. С этой мыслью он вырос. Смирился с ней. Он знал, что с ним может случиться.

Но это? Как с этим можно смириться? Как это возможно понять? И принять?

Магия у меня в крови.

Откуда она взялась? Как туда попала?

Как мне от нее избавиться?

Первого опыта заклинания погоды ему хватило с избытком. Эшер не мог представить себе человека, который сознательно и по доброй воле согласился бы заниматься этим. Даже во имя всеобщего блага. При одном только воспоминании о Погодной Палате у него начинали ныть кости.

За спиной послышались шаги. Гар тоже спешился и подошел к нему. Такое знакомое и раздражающее сейчас присутствие. Эшер не стал поворачиваться к другу.

— Что, если я не один такой, Гар? Что, если есть другие олки, похожие на меня?

— Если так, то я очень надеюсь, что они прячутся в надежном месте.

— Мне страшно, — тихо сказал Эшер, стиснув кулаки.

— Мне тоже.

Тогда он, наконец, повернулся к Гару. Тяжело вздохнул и посмотрел ему в лицо. На испуганного не похож — лицо напоминало бесстрастную маску.

— Если что-то пойдет не так…

— Все будет хорошо.

— Может пойти не так! Если такое случится…

Маска дрогнула.

— Тогда им придется убить и меня, — сказал Гар. Говорил он негромко, голос дрожал. — И убить первым. Клянусь тебе в этом, Эшер. Клянусь тебе над гробами отца и матери и моей бедной заблудшей сестры. Сначала им придется убить меня.

Сильные слова, и произнесены вроде бы искренне. Хотелось им верить. Сам Гар верил. Но разве этого достаточно? Если случится самое страшное и их безумный план раскроют, достаточно ли будет клятвы короля, лишившегося магии, чтобы спасти ему жизнь?

Когда он спрашивал мертвого Борна, чем помочь его сыну, то даже не думал о таком…

— Прошу тебя, — тихо произнес Гар. — Сделай это. Если ты не согласишься, то, думаю, наше королевство обречено.

На несколько долгих мгновений у него перехватило дыхание. В груди нарастало страшное давление, легкие готовы были разорваться, перед глазами поплыли черные пятна. Пустошь окрасилась в огненные и багровые тона. Он отшатнулся от Гара — своего мучителя, друга, короля. Наклонившись к земле, Эшер непослушными пальцами схватил мокрый серый камень и изо всех сил запустил вдаль. Потом бросил еще один, и еще, и еще, чувствуя, как кости его вибрируют от неукротимой ярости. Когда сдерживаться стало невозможно, он поднял голову и пронзительно закричал, выплескивая в равнодушное небо весь накопившийся страх и гнев. А потом опустил голову на грудь и замер, опустошенный и смирившийся с неизбежным.

Гар благодарно положил руку на его плечо.

— Спасибо, Эшер. Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении.

В Башню вернулись, не вымолвив по пути ни слова. Соскочив с Баллодэра, Гар бросил поводья юному Буни и ушел. Эшер посмотрел ему вслед, не сожалея, что на какое-то время они расстались.