Карен Миллер - Утраченная невинность

— В ваш кабинет, — произнес Джарралт, решительно стягивая перчатки. — Немедленно.

Какой высокомерный. Оррик поклонился. Он не обижался — бессмысленно.

— Прошу, — пригласил он жестом. Юный Поппер, дежуривший у дверей, проводил их любопытным взглядом.

Джарралт отказался от предложенного кресла. Уиллер хотел было присесть, но перехватил взгляд сановника и переменил решение. Оррик не собирался церемониться в собственном кабинете, уселся за рабочий стол и вопросительно посмотрел на гостей.

— Расскажи ему, — велел Джарралт, похлестывая перчатками по одной ладони с таким видом, словно она в чем-то провинилась. — Все, от начала до конца.

— Слушаюсь, господин, — ответил Дрискл и уперся кулаками в столешницу. Глаза его горели неудержимым желанием, чуть ли не похотью. И было в его позе нечто хищническое.

Оррик уставился на его кулаки и не отвел взгляда, пока Уиллер не убрал их со стола и не выпрямился.

— Рассказать мне? Что?

— Капитан Оррик, вы должны немедленно арестовать Эшера из Рестхарвена. Он нарушил Первый Закон Барлы и занимался магией!

Пеллен рассмеялся.

— Эшер? Вы с ума сошли?

— Расскажи ему , — приказал Джарралт сурово.

С все нарастающим недоверием слушал капитан историю столь же невероятную, сколь и чудовищную в сбивчивом изложении Уиллера.

— Не верю, — произнес Пеллен, как только доносчик закончил перечислять обвинения.

— Я верю, — возразил Джарралт.

Оррик покачал головой. В ушах звенело, взор туманился от невероятности происходящего.

— Но олки не способны заниматься магией. — Он повернулся к Уиллеру. — Ты видел, как он вызвал снег?

— Я увидел, что идет снег, и пошел в Погодную Палату. Он был один. Лежал без сознания на полу, весь в крови. И я слышал, как они с королем говорили о заклинании погоды. Говорю вам, — настаивал Дрискл, — Эшер преступник и должен умереть.

У Оррика кружилась голова, и он не слушал Уиллера.

— Как ты мог слышать разговор с глазу на глаз между Эшером и его величеством?

— Это не ваше дело, — вмешался Джарралт.

Оррик встал.

— Извините, но это мое дело. Вы выдвигаете тяжкие обвинения. Я не стану преследовать Эшера, не имея никаких доказательств, кроме слов человека, который, как мне кажется, лично заинтересован в его падении.

— Станете, капитан, — бросил Джарралт, — или будете отстранены от должности. Главный маг Дурм умер, а вы подвергаете сомнению приказы его преемника.

Взгляд Джарралта был ужасен. Сам он побледнел до синевы, а смотрел так, что мороз по коже продирал. В глубине глаз горели багровые вертикальные щели. Или это только показалось? Оррик не мог сказать наверняка. Ему потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не согнуться под этим горящим взглядом.

— Умер? Я об этом не слыхал.

— Новость еще не оглашена. Я сообщаю ее вам по секрету и надеюсь на ваше молчание.

— Конечно. Господин, его величество всецело доверяет Эшеру, — произнес Оррик, продолжая сопротивляться, хотя он уже знал, что проиграл. — То, что сообщает Дрискл, безумие. А что касается этой чепухи насчет магии… даже если такое возможно… хотя невозможно… Чтобы Эшер подверг такой опасности себя и королевство…

Джарралт усмехнулся.

— Вы так красноречиво выступаете в его защиту, капитан. Может, мне стоит заинтересоваться вашей лояльностью?

Оррик побледнел.

— Я сохранял лояльность короне всю свою жизнь.

— Вот как? А мне всегда казалось, что вы составили объяснение причин гибели покойного короля и его семьи с излишней поспешностью, Оррик. Так что, возможно, в будущем к этому расследованию придется вернуться.

— Я протестую! Я несу свою службу не за страх, а за совесть!

Улыбка исчезла с лица Джарралта, взгляд стал убийственно холодным.

— В самом деле? Тогда поднимайте своих людей, капитан, но не говорите им ни слова о магии. Полученные сведения рассматривайте как секретные. Вы меня поняли?

— Понял, господин, — ответил Оррик. Во рту у него пересохло.

— Вы с офицерами проводите меня к Погодной Палате. Там и посмотрим, захотите ли вы разделить свою судьбу с участью Эшера. Предупреждаю, его ждет скорая и жестокая расправа.

Оррик был капитаном городской стражи. Выбора у него не оставалось. Он поклонился.

— Слушаюсь, господин, — отчеканил Оррик и отправился будить своих людей.

Беспомощный и окровавленный, Эшер лежал, распростертый, на полу Погодной Палаты и тяжко бредил. В воспаленном мозгу проносились отдельные образы и отрывки воспоминаний.

Умирающая мама лежит в постели и протягивает к нему руки. Руки тонкие, белые, а были когда-то крепкими и смуглыми. «Обними меня, Эшер, и обещай, что, когда я уйду, ты вырастешь большим и сильным мальчиком, — говорит она еле слышным голосом. Еще месяц назад она могла перекричать шум океанского прибоя. — Твоему отцу скоро понадобится помощь, и я очень надеюсь, что ты его не подведешь, ведь так? Ты не оставишь его в беде?»

И он кричит, о, как он кричит, когда они опускают ее в холодную просоленную землю и поют прощальную песнь над ее могилой.

Он стоит на краю могилы в своей лучшей коричневой рубашке из домотканой холстины и штанах, которые мама сама пошила, и не может поверить, что солнце светит так же ярко, а небо такое же голубое, как ее любимая блузка, которую еще вчера вечером Зет порвал на тряпки, чтобы протереть уключины своей лодки от жира и грязи. Разве солнце может светить в такой день?

Он рыдает, а со всех сторон наползают мрачные тучи; они спешат, клубятся и заполняют все небо, и становится темно, остаются лишь лучики желтоватого света; а потом начинается дождь.

— Ты что наделал, брат? — кричат они сердито. — Ты не должен был вызывать дождь. Ну, теперь-то мы тебе покажем, чем должен заниматься всякий благовоспитанный олк! Только не думай, что вызыванием дождя! Запомни, ты простой рыбак, и не думай, что вправе баловаться этим!

И Зет расстегивает окованный медью пояс. Снимает и дважды хлопает им по мозолистой ладони. И глаза у него горят жаждой крови, как у дикого зверя…

— Отойди от меня. Зет! — кричит он. — Отец, не разрешай ему подходить! Отец, не разрешай!

Но отец не слышит. Он лежит на земле. Тяжелая мачта переломилась о его грудь и треснула, и дождь высосал всю кровь из его тела, и кровь ушла в траву, а оттуда в землю, и напитала собой могилу мамы, чтобы быть вместе с ней.

Дождь усиливается, переходит в град, тучи становятся все темнее, и гремит гром; он гремит как набатный колокол: бум… бум… бум…

Эшер очнулся, судорожно вздохнул и понял, что слышит топот ног по лестнице, ведущей в Погодную Палату. Еще не освободившись от бредовых видений, чувствуя боль во всем теле, он едва успел встать на четвереньки, когда дверь распахнулась, и вбежавший Уиллер указал на него пальцем. Следом за ним вошли Пеллен Оррик и Конройд Джарралт.