Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Кто ж это?

Да, это был он.

Дэ Грисс стоял на коленях, крупно дрожал и жалобно скулил. Шлем с короной валялся поодаль. Темно-русые волосы, остриженные горшком, слиплись от пота и кровавых брызг. Благородное белое лицо все в кровоподтеках, ссадинах и грязи. Обезумевшие зеленые глаза испуганно блуждали. В них отражались груды мертвых тел, коими недавно он так легко командовал, посылая их на смерть. Он считал их жалким ничтожным орудием, призванным выполнять его волю. Он считал, что все они обязаны были умереть по первому его велению. Что ж, он домечтался — вся пехота мертва. Посмотрим теперь, что он представляет из себя, когда его желание воплотилось в жизнь. Ведь не мое желание погубило его солдат, но его. Я искренне желал им счастливой и долгой жизни. Я искренне надеялся на их благоразумие. Но чужая воля победила, и им пришлось умереть во имя ее.

Я остановился напротив, и изучал достославного герцога. Он даже не обратил внимания на страшную кровавую фигуру, которая подошла к нему. Он не смел поднять взгляда, нашептывая неразборчивые слова. С моих одежд, облепивших тело, стекали темно-красные струи, позади оставались мокрые следы, в сапогах чавкало. Я стоял и спокойно взирал на недавнего героя.

— Здравствуйте, благородный герцог, — отвесил я короткий поклон, обдав его свежими каплями. Он никак не отозвался, продолжая что-то шептать. Глаза отрешенно смотрели сквозь меня.

— Как самочувствие?

Снова то же самое. Губы шевелятся, глаза вращаются. Я усмехнулся, присел напротив, скрестив ноги.

— Надеюсь, вы поняли, в чем ваша ошибка?

Он смотрел сквозь меня.

— Дэ Грисс? — тихо окликнул я, пощелкав перед его носом скользкими пальцами.

При звуках знакомого имени он зашевелился и перестал шептать. Глаза его на миг обрели свет здравомыслия. И в них отразилось все. Но лишь на миг. Пелена безумия вновь подернулась и заволокла его сознание. Он снова заскулил:

— Время уходит, уходят наши дни… а кто, кроме них сможет окрасить этот мир, кто… кому нужен наш мир… и где взять краски… где их взять, чтобы окрасить дни, без которых вечность становится одним днем? Где найти время? И зачем его искать? Оно есть у всех? Так зачем же искать большее? Нужно лишь знать, где взять краски… краски… краски… О! Я знаю, где их взять! Я видел их, и не раз! Я знаю! Они на щитах… и на знаменах… они на гербах рыцарей. Их нужно лишь соскоблить, и растворить в крови… и выпить все это. И тогда мир расцветет и окрасится… и всем будет хорошо… О…. О… Да… Нет!!! Нет!!! Не будет, — вдруг завизжал он. — Всем никогда не будет хорошо. Всем всегда будет плохо! Потому что всех много, а рыцарей мало. На всех краски не хватит, не хватит… о, горе! На всех не хватит краски… О, что же мне делать! О, горе мне горе! Где же мне взять столько щитов?!

Я кашлянул, пытаясь привлечь внимание обезумевшего герцога.

— Вельмарк, ты… ты что? Спятил?

Он не слушал меня. И твердил дальше:

— И все же я знаю, где взять столько щитов. Я видел их! Я помню! Я знаю, у кого нужно спросить. Нужно спросить у времени. Оно все знает. Все… Оно укажет дорогу к краске… и тогда можно все разукрасить… и наслаждаться временем… и краской… и кровью, как символом краски. И всем… что было во времени. И всем, что будет, если выпить всю кровь… и тогда все возродится… и будет всем благо. Когда прольется вся краска, и впитает ее земля…

Я внимательно слушал его. Он хоть и сошел с ума, но не до конца. В глубине хаоса его мыслей отчетливо звучали истинные желания.

— Дэ Грисс, — властно перебил я его, и он умолк. — Ты спятил, дэ Грисс. И это хорошо. Возьми свою корону, возьми свои золотые шпоры, золотой пояс, золотую цепь с крестом, и ступай к Вальгреду. Обменяй все это на полновесные гульдены, и обратись к королевскому лекарю — пусть он изгонит недуг. И ты снова вернешься к жизни. Но уже в образе нормального порядочного человека.

— Корону? — переспросил он, подбирая покореженный шлем с приклепанной короной. — Но я не вижу короны.

— Это хорошо, — довольно отозвался я. — Значит, ты более не жаждешь власти. Не ослеплен ее безжалостным блеском. Не одержим черным призраком мании величия. Очень хорошо. Жаль только всех твоих рыцарей и солдат. Очень жаль. Но такова судьба, и ее не изменишь. Потому что она уже в прошлом. Менять нужно было раньше.

Он поднял на меня чистый взгляд, напоенный первородной детской прозрачностью.

— Я… я… я уже там?

— Да. Ты уже там, — дружелюбно улыбаясь, кивнул я. — Но пока еще здесь.

— Я хочу туда, — захныкал он. — Я хочу домой. В верхний Альвирк. В Стонберри-Крон.

— Будешь, будешь там еще, — успокаивал я тронувшегося герцога.

— Я… я больше не буду…, - словно нашкодивший мальчуган, хныкал он.

— А больше и не надо! — весело подмигнул я.

Я встал и оглядел его с жалостью. Глаза смотрят в разные стороны, рот приоткрыт, на губах пузырилась пена. Он заплакал и уронил длинную слюну.

— Прощай, мой доблестный герцог. На самом деле нет твоей вины. Ведь ты таким родился. Таким стал. Просто… тебе не повезло. Не повезло, что любое действие имеет обязательное последствие. Лишь в том твоя вина, что ты таков. А потому и меня не вини за то же самое. Прощай, герцог, прощай…

И я бодро зашагал по полю, переступая через трупы кнехтов. Они провожали меня довольными, пускай и перекошенными взглядами. Ведь я высвободил их из плена чужих желаний, приказов и команд. Да, цена свободы слишком высока. Я бы сказал — непомерно. Но так было и будет всегда. И не я назначал эту цену. Истинное желание свободы всегда было и будет превыше желания жить. Если желание свободы не истинное, то человек становится рабом. Во все времена люди сражались за свободу и независимость. Времена, хоть и изменчивы внешне, но не меняются в своей сути. Равно как и люди, что сопутствуют времени. Меняются лишь их лица, но не меняются их сердца. И те желания, что теплятся в них, разгоняя по телу живительную влагу.

Я облизнулся.

Кажется, с холма я видел озерцо, мелькавшее вон в той заросшей низине. Следовало обмыться. Хоть я и люблю кровь, но в таком виде нельзя показываться на люди. Иначе я не узнаю их глубинных желаний, — они в панике разбегутся. Обмоюсь, отдохну. Нет, я не устал. Просто следовало хорошо поразмыслить. А потом побреду дальше, на поиски новых людей, новых желаний и новых приключений. Ведь где-то должно быть то место, куда я стремлюсь. И там должен быть тот, кого я ищу.

Ведь это и есть мое изначальное желание.

Я не ведал — где я. Не знал, куда иду. Не ведал — зачем.

Но упорно шел.

Я шел по огромной заснеженной равнине. Стояла глубокая ночь. Дул резкий пронзительный ветер. Бесноватая вьюга неистово свирепствовала, швыряя в лицо колючие пригоршни. Небо заволокли тяжелые непроглядные тучи. Они жадно глотали одинокие звезды и большую луну, словно норовили лишить мир последней надежды. Но ночные огоньки изо всех сил боролись за право существования. Потому и вспыхивали изредка в прорывах черной пелены.