Ольга Романовская - Словенка

— Какая девка баская, — бросил Будимир, поравнявшись с Наумовной. Зарделись щёки девичьи. Ой, охрани, чур, как бы чего не вышло! Но уберегли Боги, проехал мимо кметь, лишь чуть — чуть придержал своего буланого жеребца.

И тут появился он. Всё те же бездонные осенние глаза, искавшие и не находившие что — то в толпе; всё тот же рубец через щёку, но одет он был богаче, чем прежде: в дорогом червлёном корзно, расшитом золотой нитью, белой рубахе, короткой кольчуге поверх неё… Ещё приметила девка ладные кожаные сапоги его, которых не было ни у кого во всём её печище.

Княжеский серый в яблоках жеребец ступал неспешно; звонко стучали по мостовой его копыта.

Кто — то из толпы вышел к Светозару, протянул ему свёрнутый кусок бересты. Князь нахмурился, но взял его. Подавший его, кланяясь, вернулся на прежнее место.

Боги ли так порешили или просто конь княжеский по собственной воле свернул с прежней дороги, но случилось так, что должен был проехать Светозар мимо Гореславы. И угодно было Ладе, чтобы вспомнил князь девку неприметную. Остановил он коня, пристально взглянул на неё, силясь припомнить получше, где видел её и как звали эту девку с тёмной длинной косой. И помогла ему память воинская да колечко, что на шнурочке висело на девичьей шее.

— Уж не ты ли убегала от нас ночкой тёмной, когда подпалили мы свейский снеккар?

— Я, князь, — Наумовна глаза потупила. Два чувства боролись в душе её: одно, горькое, как червь, точившее временами сердце тоской от воспоминаний об убитых; другое — радость от княжеского внимания.

— Постой, — лоб князя нахмурился. — Как ты здесь оказалась? Колечко, что на шее у тебя, дарил я девке одной, что далече отсюда жила.

— Правда Ваша, всё так и есть. Я — та самая девка, о которой вспомнили. Я Гореслава.

— Горькая слава, — задумчиво повторил Светозар, тронул поводья и поехал дальше.

Гореслава постояла немного, посмотрела ему вслед, а потом медленно пошла в сторону Соловки. Вскоре её догнала Любава, ничего не сказала, только удивлённо в глаза ей заглянула.

Когда Всеславовна рассказала матери о внимании княжеском к гостье их, стала Зима Ярославовна любезнее с Гореславой.

…А ввечеру Заря забралась к Наумовне на лавку и долго — долго выпытывала у неё, откуда князь знает её. И, когда головы обеих уже клонились на бок, Власовна сказала: " Счастливый выпал тебе талан, Гореславушка".

5

Прозрачен лес по весне: тонкие берёзки жмутся друг к другу, липкие маленькие зелёные листочки трепещут на ветру, а воздух так чист, что кажется, будто видны в нём даже далёкие шатры елей за рекой.

Гореслава любила лес; во все времена года он был для неё лучшим другом, безмолвным советником, к которому она приходила, когда плохо ей было.

Вот и уговорила она Зарю пройтись с ней по лесу. " Любит девка полесовничать", — пробурчала, отпуская их, Зима Ярославовна.

… Широкой лентой серебрилась перед ними Соловка; по берегам её росла густая зелёная трава, между которой мелькали первые цветы. Наумовна босыми ногами ступала по прохладному мелководью; прозрачные струи ласкали ступни. Ей было не холодно, даже зимой она могла ходить по снегу.

Заря бродила неподалёку, мурлыкая себе под нос какую — то песенку. Власовна незаметно для себя собой всё дальше и дальше уходила к высокому пригорку, который манил к себе солнечным теплом. Гореслава же увидела необыкновенную птичку, что присела на камушек у самой воды; доверчиво, по — детски, протянула к ней руку девушка. Птичка слетела и зачирикала на ближайшей сосне. А дальше поманил её к себе лес; Заря даже не заметила, как исчезла её товарка.

Гореслава не испугалась, когда поняла, что потерялась: леса она не боялась, а всякая лесная нечисть обходила пока её стороной. Она без труда по солнцу вышла к реке и присела на бережок. И показалось ей, что слышит чей — то звонкий смех. Это, верно, русалки резвились, но для неё не опасны они.

По небу поползла чёрная туча, но она стороной обходила Градец; Перунов гнев на других свою мощь обрушит. И привиделся девке чудной вершник, чей вороной конь скакал по небу. Был он уже не молод, с рыжей бородой, чёрно — сребряными волосами и большим боевым топором в руках. И был вершник грозен, как и положено быть Перуну. Исчез бог грозы за деревьями, и следа не осталось. А, может, привиделось это Гореславе, весенним солнышком голову напекло.

Умыла Наумовна лицо холодной водой и пошла вдоль реки к броду, где осталась Заря. Сделала она всего несколько шагов, когда услышала шорох в кустах. Гореслава остановилась, призвала на помощь своего Бога. Из ольховых зарослей в полусотне шагов от неё выехал вершник на коренастой длинногривой каурой лошади; весь он был сокрыт тёмным мятлем. Вершник огляделся и медленно поехал в сторону Наумовны. Та испугалась и побежала. Но разве убежать ей, пешей, от лошади? Остановилась Гореслава у маленькой сосенки, что у самой кромки воды росла; сердце из груди так и выпрыгивало. Крепко сжимала она свои обереги, смело на ворога смотрела. А он не спешил; лошадь его ещё медленнее пошла, а потом и вовсе остановилась.

— Герсла, не пугайся, — сказал вершник и откинул с лица капюшон; черты его хорошо были Наумовне ведомы. — Не признала, что ли?

— Не признала, Гаральд Магнусович, — ох, и напугал же её свей проклятый! — Я вас уже повстречать не чаяла.

— От чего же?

— В Градце свеев не жалуют.

— Верно подметила. Да не все свеи там князевы вороги, особливо те, что товары заморские ему привозят. Ты мне лучше скажи: не видала ли князевых кметей неподалёку?

— Нет, не видела.

— Если увидишь, то про меня им не сказывай.

— В Сигунвейн бежите?

— Войн не бежит даже от смерти, — гордо заметил Гаральд.

— Что ж, уезжайте, не выдам. Да передайте дочери своей, что никогда не забуду я доброты её.

— Передам, Герсла. Прощай, смелая словенка, и знай, что мой дом отныне и твой дом.

Поклонилась свею Наумовна, пожелала доброго пути. Хотелось девке подарить ему какой — нибудь оберег на память, но знала, что не примет он.

На другом берегу затрещало что — то; Гаральд встрепенулся, словно дикий зверь огляделся вокруг и уже на полном скаку крикнул: " Да хранят тебя боги, Герсла!".

Как мог он так быстро скрыться посреди прозрачного леса, Гореслава так и не поняла, но на душе у неё полегчало: не пешим проводила она его, а конным.

А на супротивном берегу Соловки появились князевы кмети на борзых конях с копьями наперевес. Рыскали они глазами по берегу, видно, искали Гаральда. Наумовна спряталась за могучей старой осиной, жалобно трепетавшей листочками на ветру, и внимательно наблюдала за вершниками. Все они проехали мимо, не приметив её, лишь один приостановился на мгновение. Девушка уж собиралась выйти из — за своего укрытия, когда опять появились вершники. Ехали они уже по этому бережку, но было их меньше. Не могли не приметить кмети притаившуюся за деревом девку, окликнули. Гореслава молчала.