Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

В трех других автомобилях, ехавших позади, собрались подонки ничуть не лучше этих двух и среди них был только один нормальный парень, который ехал в последнем автомобиле на пару с самым старшим из всей этой банды. Игорю Маслову, недавно купившему седельный тягач "Вольво", по сути ничего не оставалось делать, как примкнуть к бригаде Митрохи, иначе он остался бы без работы. Ведь у него не было ни кунга, ни платформы-контейнеровоза, а без них его мощный грузовик был ничем не лучше какого-нибудь "Жигуля".

Пожалуй, Игореха Масленок был единственной проблемой музы, так как ей не хотелось причинять вред этому добродушному парню, который уже три года как был женат, любил свою жену и мечтал построить свой собственный дом. У Эрато имелось множество способов для того, чтобы вывести его из игры и она вовсе не считала эту проблему неразрешимой. Зато все остальные подельщики Митрохи были самым настоящим дьявольским отродьем и за этой небольшой колонной стелился длинный шлейф черных миазмов зла.

Сидя на передней панели, Эрато смотрела на Митроху и просто поражалась тому, какой отпечаток наложила эта мерзкая душонка на тело человека. Ему было всего тридцать два года, но из-за больших залысин он казался старше. Семен Митрохин был довольно высок ростом и широкоплеч, но грудь имел впалую и был сутул. Лицо у него было загорелым, но с неприятным землистым оттенком и маленькими, злыми, постоянно бегающими, глазками. Но особое отвращение музы вызывал его отвратительно хлюпающий и какой-то утиный нос, сломанный кем-то еще в колонии.

Благодаря дару своего любовника Алекса, Эрато быстро смогла постичь все тайны души этого ничтожного человека и вскоре поняла, что это была уже её третья черная реинкарнация. Вообще-то, её удивило то обстоятельство, что из всех семерых негодяев только у Головни была перворожденная душа, но он был таким первостатейным мерзавцем, что душа его была уже сейчас черна, как смоль, и смрадом своим могла поспорить с выгребной ямой какого-нибудь деревенского нужника. Музу просто поразило до глубины души то, что тяга к злу и насилию, происходившая из глубины их черных душ не только собрала этих разных людей вместе, но смогла в считанные месяцы вконец испоганить душу молодого парня, - Юрия Головина.

Головня с его пудовыми кулаками, был правой рукой Митрохи, труса и редкостного подлеца, способного продать кого угодно. Они уже все обговорили между собой и согласовали план действий на тот случай, если Зина попадется в их лапы. Поэтому сразу после того, как выйдя из-за поворота Митроха увидел вдалеке девушку с черной курточкой и сумкой в руках, сидевшую в неудобной позе на грязном, придорожном валуне, он громко и радостно сказал своему напарнику:

- А вот и эта сучара, Головёха. Хватай её за шкуру и быстро тащи в кабину, чтобы не сбёгла.

Тот мигом проснулся и весело откликнулся:

- Ага, щас я её сграбастаю. Она и мявкнуть не успеет. - Затем, заискивающе посмотрев на Митроху, он попросил его срывающимся от волнения голосом - Митрич, а можно я того, первым её оттрахаю, пока вы ей все тадало не раздолбали?

Шоферюга ответил ему голосом, полным злорадства:

- Да, мне-то что, Головня, забирайся на спальник и трахай эту дуру во все дыры аж до самого вечера. Нам ведь нужно будет сначала добраться до Хилок-реки, там у моста есть хороший съезд к воде. Вот там-то мы и кончим эту сучару, а то она уже стала клинья кое к кому подбивать. Но сначала отдерем хорошенько, доставим девахе удовольствие напоследок.

На этом их короткая беседа закончилась. Митроха сбросил газ и затормозил. Головне даже не пришлось вылезать из кабины, так как та, кого они приняли за Зинку-молдованку, сама подошла к машине и, глядя на парня измученными, покрасневшими глазами, влезла внутрь. Стоило ей только подняться в кабину, как Митроха, одарив безропотную и покорную куклу Эрато ненавидящим взглядом, громко рявкнул на неё злым голосом:

- А ну-ка, быстро заголяйся, шалашовка, и лезь на спальник, доставь Голавлику удовольствие.

Муза попыталась пробудить в этом негодяе хоть что-то человеческое и потому заставила свою куклу попросить его жалобным голосом:

- Степочка, я есть хочу, дай мне хоть хлеба корочку.

Но не тут-то было. В этом мерзавце не было ничего человеческого и он грубо заорал:

- Полезай на спальник, сучара! Отсосешь у Головни, вот и будет тебе и завтрик, и обед, и даже ужин, лярва!

Кукла вздрогнула всем телом и, тихо плача, стала быстро раздеваться. Как только она легла на узкий диванчик, Головня, злорадно улыбаясь, перебрался назад и, быстро снимая с себя одежду, грозно рыкнул:

- Перевернись жопой кверху, шалава! Нечего на меня свои мокрые зенки пялить.

Как только кукла перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, Митроха, убрав с руля одну руку, протянулся к ней и вцепился своими жесткими, корявыми пальцами в упругую ягодицу, до крови царапая кожу куклы своими обкусанными ногтями. Та жалобно вскрикнула и заплакала еще громче, а этот бессердечный и грубый садист радостно загоготал и сказал глумливым голосом:

- Эт, точно, жопа у этой стриженной дуры действительно классная, не то что голова.

Вот именно с этого самого момента и начался какой-то дикий кошмар. Под громкие звуки музыки Головня жестоко насиловал беспомощную девушку, да, еще всячески издевался над ней. Было видно, что это доставляло ему огромное, хотя и очень уж сомнительное, удовольствие, как и то, что силы его не убывали. Правда, в последнем была, в основном, заслуга музы Эрато, которая добавила ему мужской силы, а отнюдь не тех двух таблеток виагры, которые он тайком проглотил перед тем, как открыть дверцу автомобиля.

Чувствуя себя настоящим половым гигантом, он заставлял то безропотное и безмолвное существо выполнять самые мерзкие его прихоти, чем так распалил Митроху, что часа через три тот не выдержал и, усадив Головню за руль, сам полез на спальник. Эрато и его превратила в неутомимого зверя, но никак не настоящего мужчину и изысканного, нежного любовника. Тут уж была бессильна даже магия. Зато она была вполне довольна тем, что черная душа этого негодяя проявила себя в полной мере. Уже теперь у неё было достаточно оснований для того, чтобы предать его телесную оболочку лютой и мучительной смерти, а затем низвергнуть его мерзостную душу в ад.

Однако самое страшное началось тогда, когда машины съехали с дороги к речке Хилок. Митроха, выбравшись из "Мерседеса", велел Головне и еще двум своим водилам проехать вдоль берега реки километра полтора, а Игорю Маслову предложил остаться на шоссе. Объяснил он все это тем, что ему нужно провести беседу со своими шоферюгами. До этого Митроха точно так же отсек его в тот момент, когда они потрошили морские контейнеры с китайским барахлом.