Вадим Храппа - Ульмигания

— А знаешь, кто принес этого ребенка Кантегерду? — спросил Кант. — Твой друг и нобиль [127] Нобиль — (здесь) — глава дружины, воевода. — Василько. Тогда в замке Гирмова князь Ванграп приказал убить младенца, но его не поняли. И теперь за это поплатился не только твой нобиль. Ульмигания истекает кровью.

— Я убью его, — сказал Вуйко.

— Вот это мне и нужно. Он хотел построить новую Ромову в Надровии. Ты ему помешал — убил князя Монтемина, на которого он рассчитывал, а крестоносцы по твоей подсказке разорили Катаву. Теперь он поднимает склавинов и надров и больше не собирается строить святилищ. Он хочет только одного — затопить Ульмиганию кровью. У него появились князья, готовые служить Верховному Жрецу, не подозревая, что это вовсе не тот Крива, что был. Они наивны и думают, что с ним вернут былое величие пруссов. Но так уже не будет никогда. Мой народ не только все видит и знает обо всем, что происходит в Ульмигании. Мы свято храним заветы предков и помним все их пророчества. И мы знаем — этот ураган, принесший с запада закованных в железо людей, принес не только войну. Пруссии, такой, как она была семь сотен лет, уже никогда не будет.

— Как мне его найти?

— Я помогу. Крива блуждает по восточным землям, и даже верные ему пруссы не знают, где он завтра объявится. Но от моего народа ничего в Ульмигании не может быть скрыто. Однако нам нужно быть очень осторожными. Ему уже присягнул князь Стинегот, а у того своих не менее двух сотен мечей, да еще сотни готовы примкнуть. Князь Скуманд пообещал привести Криве шесть сотен литовцев и рутенов. Так что подобраться к нему будет очень непросто. Я слышал, что кое-кто из вашей дружины сейчас служит Ордену. Ты их позовешь?

— Нет. Чтобы зарезать пса, мне не нужны помощники.

— Ты воин, тебе виднее.

— Мне нужно оружие. Мое отобрали в Кенигсберге.

— Этого добра у нас достаточно. Барстуки — лучшие кузнецы в Ульмигании. Что-нибудь еще?

— Я должен иметь постоянную связь с твоими лазутчиками и знать не только о том, где сейчас находится этот пес, но и то, что он ест и как чихает, — все о нем.

— Хорошо, ты будешь это знать.

— Ты можешь сделать так, чтобы этот артайс помезанин всегда был рядом, но не путался под ногами?

— Как это?

— Пусть твои карлики погонят его по моему следу и присматривают, чтобы он не сбился с пути. Помезанин может мне понадобиться.

— Это не сложно. Больше ничего не нужно?

— Понадобится — скажу.

Кант два раза хлопнул в ладони, и четыре барстука принесли небольшой сундучок, оказавшийся доверху набитым золотыми монетами. Сверху лежал небольшой квадрат величиной с ладонь из белого металла с дыркой посредине. Кант продел в дырку кожаный шнурок, завязал его и протянул Вуйко.

— Надень это на шею.

— Я — христианин, — сказал Вуйко, — и не ношу ваших оберегов.

— Это не простой покунтис. Эта штука из наследия белых великанов. Крива очень опасен для простого смертного, но на того, кто носит вещи из такого металла, не действуют никакие чары. Даже такого великого вайделота, как Крива. Надень его, иначе вся наша затея станет бессмысленной.

На обереге выпукло виднелись несколько клинообразных значков незнакомого Вуйко письма. Они были похожи на прусские руны, но все же отличались от них. Металл был на удивление легким и теплым, как янтарь. Вуйко даже звякнул по нему ножом, проверяя — металл ли это? Потом нехотя повесил поверх креста. В другой стране и при других условиях он никогда бы этого не сделал.

— Это ты сможешь увезти в свою Хорватию, — сказал Кант, указывая на золото в сундучке. — Если, конечно, все удачно сложится.

Монеты были большими, с крестообразной восьмиконечной звездой посредине и, такими же странными, как на обереге, значками, отчеканенными по краю. Таких денег Вуйко никогда не видел. Но золото в них было настоящим. В этом он разбирался. Вуйко зачерпнул рукой несколько штук и сунул за пояс.

— Пригодится, — сказал он.

В полдень Вуйко сидел в седле тощего злого сверяписа. Кант, по прусскому обычаю, пожелал ему доброй охоты, а потом добавил:

— Не называй мой народ карликами. Они этого очень не любят.

Вуйко в Капнинесвике, в общем, нечего было делать. Крива, которого Вуйко про себя называл Псом, здесь был, но исчез два дня назад, и вряд ли кто-то знал — куда. Но он хотел посмотреть, действительно ли все так серьезно, как говорил Кант. Оказалось — действительно.

Капнинесвик было не узнать. За каких-то два месяца из большого, но тихого поселка он превратился в огромный боевой лагерь. Стены вокруг него еще не выросли, но ров и земляной вал уже стояли. Внутри звенели молотками наспех сооруженные кузницы, ржали кони и скрипели колесами тяжелые походные телеги. Надры серьезно и основательно готовились к войне.

Стинегота он узнал по нескольким шрамам на лице. От барстуков Вуйко знал о нем все. Знал по именам обеих его жен, знал, какого пола и сколько у него детей, знал, откуда шрамы. Как-то орденские рыцари подстерегли князя с двумя витингами в лесу. Сам Стинегот как раз в это время голый залез в речку Тильзу за раками и, когда четверо крестоносцев напали, едва успел выскочить и схватить свой меч. В той схватке погибли все и с одной, и с другой стороны. Выжил только Стинегот. Рассказ о том, как склавины нашли в лесу возле реки своего голого князя, облетел всю Пруссию. На Стинеготе не было живого места, мясо на нем висело клочьями, как шерсть на паршивом баране. Но он выжил. И этот подвиг прибавил ему авторитета настолько, что к тому времени, о котором мы рассказываем, Стинегот стал всеми признанным лидером надров и склавинов. Одно его присутствие в поселке говорило о многом.

Потолкавшись среди витингов в Капнинесвике, Вуйко выяснил и то, что Скуманда с его дружиной здесь нет. Вуйко решил, что тот, как и предполагал Кант, ушел на восток нанимать литовцев и русских.

Помезанин Ауктуммис крутился рядом. Вуйко раздражала его суетливость и постоянное желание что-то продать надрам. Время от времени он извлекал из-за пазухи какую-нибудь безделушку и приставал с ней к первому встречному. Чаще всего он пытался всучить надрам куски порезанного на части чеканного медного кубка. Он собственноручно проковырял в них дырки и выдавал за редкие покунтисы. Люди с недоумением смотрели на помезанина, и один раз он чуть не нарвался на неприятности. Какой-то витинг, часто бывавший в походах на Польшу, понял, откуда взялся покунтис, и со смехом отмахнулся от Ауктуммиса. Но тот не унимался, и тогда витинг приставил к шее помезанина нож, вытряхнул из него все остальные куски меди и раздал детям. Ауктуммис еле унес ноги, но, не успев отойти и на пятьдесят шагов, стал предлагать женщине с козой какую-то красную веревку. Вуйко оттащил его от нее за воротник вилны.