Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

— Рэ-э-э-эд! — услышал я голос, и обрадовался ему, как желанной когда-то смерти.

Из буйного, кусающего себя за хвост урагана отделилась точка — и понеслась ко мне. Я приглашающе раскинул руки в стороны, стоя почти на самом краю пола, за которым бесновалась стихия.

Она, уверенная в себе, спокойная и нетронутая бурей, опустилась всего в нескольких шагах передо мной. Сердце мое, как я думал, сухое — сжалось так, что, казалось, кровь и слезы хлынут у меня из глаз.

— Он умер. — Сказала она.

— Здравствуй… Хилли, девочка моя.

Она молчала. Смотрела на меня. Ничуть не изменилась, только складка у губ и глаза — черные, полные ненависти.

— Я ждал тебя гораздо раньше. — Она смотрела на меня, не двигаясь. Гул поутих, но я знал, что все только начинается. Или заканчивается… — Что скажешь?

— Рэд умер. Я почувствовала, — ответила Хил, едва сдерживаясь. — Ты губишь всех, кто рядом… Где он?

— Да, он умер.

— Где он?! — закричала Хил.

Я обернулся и показал ей на тело Рэда. Хил охнула и медленно пошла к нему, буря же осталась снаружи, словно невидимая сила держала ее там… до поры до времени, пока она не ворвется внутрь и не разорвет меня на куски. Хилли опустилась на колени рядом с другом, провела рукой по припорошенным пылью волосам.

— Как?

— Спас королеву. Выпил из нее яд. 'Одна жизнь', самоубийственный поцелуй.

Я подошел и сел на пол рядом со своей бывшей учениицей.

— Ты… ты чудовище. Ты моровая болезнь, все, кого ты касаешься, гибнут… — полным слез голосом произнесла она, и замолчала, не в силах совладать с ним. Я же свои рыдания скрутил в тугой жгут еще тогда, когда увидел гаснущие глаза Рэда, и не давал им прорваться, да и не собирался. Я слишком стар, чтобы плакать… наверное. Хил продолжила: — Хотя бы поэтому я должна тебя убить.

Ветер развевал ее волосы, придавая ей вид величественный и грозный. Настоящая Дева Пустыни.

— Я так и знал, что ты не уйдешь без…

— Без твоей смерти, Джок? Нет, не уйду.

— Меня не убить, детка. В отличие от него… — я с силой сжал челюсть, и на зубах заскрипела каменная крошка. — Ты не сможешь.

— Смогу.

— Как?

— Я знаю, как лишить тебя бессмертия.

Я посмотрел на кольцо.

— Да, — она заметила мой взгляд и скривилась торжествующе. Странная вышла гримаса — как будто ей самой непонятно было, что нужно чувствовать в этот момент. — Я знаю, как разбить его, снять его чары.

— Когда-то я желал этого. Потом перестал. Но теперь… тебе повезло. Сейчас мне все равно, и я не стану биться за свою жизнь.

— Ты устал? Устал управлять людьми, как куклами?

— О чем ты?

Она с презрением посмотрела на меня. Такая строгая, пугающая и прекрасная, уверенная в своей правоте и праве — лишить меня того, чем не она наградила.

— Я знаю, ты бросил меня.

— Не сомневаюсь, ты считаешь, что знаешь истину.

Она фыркнула:

— У тебя еще есть время рассказать мне свою версию, но я все равно не поверю.

Я покачал головой.

— Ты все уже решила, милая.

Я поднялся на ноги; она тоже.

— Давай, девочка моя.

Хил смотрела на меня в упор, губы ее беззвучно шевелились. Она подняла руку, направив в мою сторону дрожащую ладонь, но тут же опустила ее.

— Почему ты… почему ты бросил меня? Дважды, Джок!

Значит, она вспомнила. Не только Кару Богов. Порт, сосуд в заброшенном доме… интересно, как она ощущала мое присутствие рядом? А потом я внезапно исчез, оставил ее, словно надоевшую игрушку — именно это я прочел в ее глазах.

— Это длинная история. У тебя не хватит терпения, а у меня сил. Я и впрямь устал. Делай, что собиралась.

Она сжала губы, словно ей было очень больно. Нет, девочка моя, я не собираюсь дать тебе причину отказаться от задуманного. Тем более что найти ее ты можешь лишь в своем сердце, а не в моих словах.

Она зашептала на незнакомом мне языке. Шум бури снаружи отозвался мерным гулом, то затихающим, то возрастающим — в ритме сердцебиения. Бом, бом… звуки ее голоса будто бы заставляли пространство вокруг нас колебаться; воздух нагрелся, и мне стало трудно дышать. Я почувствовал что-то похожее на то странное состояние, что преследовал меня в последнее время, но куда слабее — и во внезапном и, возможно, последнем озарении понял, что это Хил искала меня, и магия поиска заставляла меня терять себя в окружающем мире; столь сильное воздействие не могло пройти бесследно, а я, хоть и испытывал его ранее, когда Пухлик решил излечить меня от горба, не узнал его.

— Я…лишаю тебя твоего бессмертия, — прошептала Хил.

И сжала руку в кулак.

Меня накрыла тьма.

И в этой тьме я вдруг стал мириадом звезд, следящих с небосклона за суетными человеческими жизнями. Сотнями тысяч глаз, глядящими с неба. Я увидел само время, и смерть, и любовь — в их истинном обличье, которое дано видеть только умирающим. На мгновение я испытал счастье, сладострастно вдохнул аромат смерти, что окружила меня со всех сторон. Она была ласкова, как мать. Она убаюкивала и раскачивала меня. Я увидел бытие — и миллионы человеческих поступков, сплетающихся в удивительной красоты полотно, сияющее перед моим внутренним взором.

А потом я услышал голоса. Мужской и женский.

— Разве ты не знала? — спросил мужской.

Женский промолчал хрустальным звоном.

— Мне показалось, что я спал…

— Недолго. А… он?

— Жив.

О ком они? И кто они? Мне захотелось их обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, потому что я вдруг почувствовал, что роднее и ближе них у меня нет никого.

И еще я вдруг почувствовал боль в ноге.

— Если это Сады Богов, — сказал я, заново пробуя слова на вкус — они почему-то отдавали каменной пылью, — то меня обманули. Здесь не должно ничего болеть.

— Он очнулся! — воскликнул мужской голос.

Рэд? Ну, тогда я точно на том свете. Сейчас он будет меня успокаивать, убеждая, что сделал все правильно и нет необходимости таскать его за уши. Но я все равно это сделаю.

Я попытался разлепить глаза и у меня это даже получилось.

Прямо перед собой я увидел счастливую физиономию Рэда. Он расцеловал меня в обе щеки, и прижал к своей широкой груди так, что мои кости затрещали.

— Учитель…

— Что тут… ты же…

Я поднял глаза. Чуть поодаль стояла Хилли с перепачканным лицом и потеками слез на щеках.

— Я не знаю! — крикнула она. — Он вдруг встал и…

— Рэд… — я поерзал в его объятиях, давая понять, что сжимать меня слишком сильно не надо. Он послушно разжал руки. — Дай-ка мне свой кинжал.

— Но зачем?

— Давай, не спорь.

Я провел холодным лезвием по руке. Заструилась кровь. Она все лилась, не переставая, и лишь когда я сжал предплечье, иссякла.

— Я снова смертен, Рэд. — Осмотрев руки, я увидел, что кольцо исчезло. — Мое бессмертие разбилось вдребезги и, видимо, один осколок попал в тебя, мой мальчик. Ты удачлив. Помоги-ка мне встать.