Йоханна Синисало - Тролль

— То чертово животное, для которого ты украл антигельминтик. Послушай. Если это колли — шотландская пастушья собака рода ласси, — то у нее произойдет поражение центральной нервной системы. Она сдохнет от антигельминтика.

— Это не колли, — говорю я, чуть не прикусив язык.

В трубке слышен короткий холодный смешок.

— Тогда не пугайся того, что гибель паразитов будет сопровождаться выделением токсинов.

— Токсинов?

— Появятся симптомы отравления, но потом они пройдут.

Я не знаю, что сказать. Сверток с антигельминтиком белеет на углу стола.

— И еще одно дело, ангел мой.

Сердце мое стучит отчаянно. Обвинение в грабеже?

— В аптеке совершенно свободно продается лекарство от паразитов. Оно называется лопатол.

ДОКТОР СПАЙДЕРМЕН

Ангел чуть не плачет на том конце провода. Горевшие во мне раздражение и жажда мести потихоньку гаснут и покрываются пеплом. Я чувствую себя усталым, старым и глупым. Такое же болезненное утомление я испытывал в те времена, когда еще состоял в браке и кричал на своих сыновей, которым не было и десяти лет, бил их, таскал за волосы, потому что они постоянно делали глупости. Я тогда был так же опустошен и мучительно уверен в том, что все мои слова для них — как об стенку горох, а брань и оплеухи кажутся им не заслуженными и даже полезными наказаниями, а всего лишь подтверждением того, что я — бессовестный, упрямый и злобный взрослый, которому хочется проявить свою власть. От всего этого в душе оставался лишь страх: смогут ли они любить меня после этого?

Зачем я звоню среди ночи? Почему не отложил разговор до следующей встречи с Ангелом в кафе Бонго? Ведь я мог бы преподнести историю с кражей лекарства в непоправимо компрометирующем его свете, нанести самый безжалостный удар в ответ на причиненное мне страдание, воспользоваться великолепным и мощным оружием.

Потому, что я помню. Я случайно запомнил другой разговор, и теперь меня по-настоящему трясет.

— Ангел, послушай. Если у этого… животного… имеются кишечные паразиты, у него, несомненно, завелись паразиты и на теле. Блохи, вши или, во всяком случае, их гниды. Купи в аптеке таблетки, которые называются «Программа».

— Программа.

По интонации я понимаю, что Ангел механически повторяет название, чтобы удержать его в памяти.

— Оно удобно в употреблении, одного пакета хватает на месяц. — Я с ужасом замечаю, что перешел на тот тон, каким обычно даю профессиональные консультации. — Никакой интоксикации. Это вообще не яд, просто таблетки от блох, они даже не убивают паразитов, а просто мешают гнидам созреть.

Я глупо усмехаюсь.

Долгое молчание на другом конце провода. Потом голос Ангела:

— Спасибо.

И он опять долго молчит.

— Я не понимаю, зачем ты мне… все это говоришь.

— Просто так.

Я тоже долго молчу, наш разговор заполняется черными дырами, способными поглотить целый мир. После долгой паузы я задаю вопрос:

— Между прочим, ты уже узнал, что едят тролли?

АНГЕЛ

Когда я покупал в аптеке одноразовый шприц, они смотрели на меня, как на наркомана.

ПОХИЩЕННАЯ БАБУШКА

И ДРУГИЕ ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ,

ИЗД. ЛЭЭНОЙ ВИРТАНЕН. 1987

Это случилось в Тапани, одном из районов Хельсинки, где каждая семья занимает отдельный дом. Уложив спать маленькую дочку, которой еще не исполнилось года, мать поставила коляску в саду. Время от времени она то поглядывала на нее из окна, то выходила проверить, в порядке ли малышка.

Потом женщина отправилась на кухню готовить и отвлеклась от ребенка. Она услышала, как он захныкал, но тут же и замолчал, поэтому продолжала чистить картошку. Поставив суп на огонь, женщина вышла в сад, чтобы забрать ребенка.

Заглянув в коляску, она чуть не потеряла сознание: там лежал новорожденный тролленок, завернутый в покрывало. А соседка видела темную тень, скользнувшую со двора. Малышку так никогда и не нашли.

АНГЕЛ

Ну и удивительное же это средство — антигельминтик.

Прошла целая неделя — и никакого интоксикоза. Теперь он сама энергия и стремительность, глаза ясные, скачет, как ртуть. Он не страдает от того, что заперт в четырех стенах, может быть, это благодаря тому, что для него естественно жить в пещере.

С тех пор, как Паломита накормила его кошачьим кормом, он иногда его ест, но только при условии, что это тот же самый сорт, да и то не всегда. По счастью, он допустил в свой рацион перепелиные яйца, но я должен обязательно куда-нибудь спрятать их — например, засунуть в большую стеклянную пепельницу, расположить в виде цветка под диванной подушкой или оставить на подоконнике за гардиной. Иногда, под хорошее настроение, я прячу их в варежках, в картонных коробочках, в грелках для кофейника и распределяю по всей квартире. Он их находит, обнюхивает, щупает, приходит в восторг, обретя такое сокровище, потом усаживается и начинает поглощать яйца. Аккуратно вскрывает скорлупу, разделяет яйцо на две половинки и выпивает, не пролив ни капли.

Он, наверное, и теперь был бы не прочь поохотиться, но я надеюсь, что мне больше не придется искать новые зоомагазины. В тех, где я уже побывал, я не рискну показаться еще многие месяцы.

Правда, его шерсть все еще выглядит тусклой и нездоровой. Надеюсь, причина не в программе и не в антигельминтике. Я ведь вижу: он здоров, здоров и весел.

ПАЛОМИТА

Пентги куда-то опаздывает. Он выскакивает из ванной, с такой силой отпихнув корзину с бельем, что та падает и крышка с грохотом отлетает. Я цепенею: сквозь щели корзины виднеется обложка засунутого в белье журнала, подаренного Микаэлем.

Но Пентти ничего не замечает, он выбегает за дверь, а я валюсь на пол, и сердце чуть не выскакивает из груди. Я должна найти для журнала другое место. Мне не хочется его выбрасывать, ведь у меня нет почти ничего своего. Каждая страница — как письмо. Каждая картинка — словно маленькая разноцветная дверь, ведущая за пределы этой квартиры.

Я долго думаю. У меня нет своей полки или ящика. Хотя Пентти никогда не достает сам из шкафа ни полотенца, ни простыни, однажды он выбросил из него вообще все и велел мне сложить вещи более аккуратно. Я вспомнила, как мы однажды прятали камешек, играя с Сэпа и Мерлиндой, и мой камешек никто не смог найти, потому что я вынесла его на улицу положила среди других камней. У Пентти на дне бельевого шкафа лежат журналы — их там, наверное, несколько сотен, он все время покупает новые и никогда не смотрит старые. Если я спрячу среди них, в самом низу, свой журнал, он его ввек не найдет. А найдет — так подумает, будто сам купил его. Пентти не всегда помнит, что он делал, а чего не делал.

Я иду к шкафу и начинаю осторожно вынимать пачку журналов. Слежу, чтобы они оставались в том же порядке. На каждой обложке — женщины.