Анастасия Вихарева - Всей нечисти Нечисть...

-- Мне кажется, под этой плитой Знание, которое прятали от вампира, -- высказал предположение Виткас.

-- Согласен. Вот проклятый, бежит в горы, которые охраняют его от вампира, приходит в это место и понимает, что здесь он может переждать и пожить, и видит живую воду, и находит дерево и еду, -- поддержал Валимир. -- Что он прежде всего подумает? Что Бог не оставил его, есть рецепт спасения. И вот он уже не просто жертва, а сам, как проклятие вампиру. Само это место говорит проклятому, что не скажет ни один батюшка: Бог на твоей стороне, он простит тебе нищету. И увидит то, что не увидит больше нигде в мире: Бог не простит ни вампира, ни оборотня, ни какую другую нечисть.

-- Вряд ли... Это место сделали люди, которые знали, что когда-то знания уйдут с земли... -- заметил Сеня. -- Есть многочисленные доказательства. Первое, окно, второе, стены, они положены в три слоя, облицовка гранитная, а внутри черт знает что. Третье, здесь генерируется какое-то поле...

-- Я вот тут подумал: неспроста, наверное, все свечки ставят или за упокой души, или во здравие, -- посмотрел на всех Иван, слегка удивленно. -- Никто во здравие души свечки не ставит. Получается, всеми силами люди ищут способ убить душу: не плач, успокойся, потерпи, -- или плачут вместе с нею. Холодно, одиноко, и без причины болит нутро.

-- Да, пожалуй, все Спасители учат любить и кланяться, а вампиру от этого не холодно, не жарко, -- согласился Сеня. -- Он только рад. И за себя молишься, или за него, у него все на пользу, как сказал Соломон.

-- Получается, Спасители-то враги Дьяволу... -- расстроился Иван.

-- Вот приходит проклятый, что он еще думает, когда уже понял, что Бог есть, и Бог с ним? Мне нужны знания, мне нужен меч, чтобы рубить им всем знания. Я бы так подумал.

-- Может, надо за каждой головой уметь рассмотреть Дьявола? -- с сомнением произнес Виткас.

-- А я и так вижу, -- сказал Валимир. -- Стоит проблеять кому-нибудь...

-- Я не об этом. Мы спаслись, мы увидели, мы, в конце концов, в его обители. И выясняется, что в этой обители как бы человек, у которого есть окно, куда может заглянуть солнце... И вот мы -- немного освещенные солнцем. Страшный Бог! Стоит вспомнить сколько людей сожрали вампиры, и от чего спаслись. Но еще мы видим свет в конце туннеля.

-- Но не он же сожрал людей! -- обиделся за Бога Малек.

-- Не он, но допустил, а допустил, потому что мы не видели и не знали, -- ответил Валимир. -- Если мог остановить и не остановил, это, знаешь ли, равнозначно соучастию.

-- Получается, не мог, -- рассудил Виткас. -- Он нас не спас бы, если бы мы не удрали, но он, без сомнения, помогал.

-- Вот именно! Был бы Дьявол с кем-нибудь из нас, он бы в раз обнаружил, что рядом вампир! Первое: а с чего это именитые особы в горы потащились, и драконы кроткие, как ягнята. Но нам было лестно, что нас с собой взяли. Второе, откуда у троицы такая сила, чтобы дракона завалить? Третье, любой здравомыслящий человек стал бы разбирать, из-за чего весь сыр-бор... Четвертое, поинтересовался бы сначала, что за проклятая земля такая, и почему одним можно, а другим нельзя... Пятое, высокопоставленные особы столько людей убивают каждый день, и война, и работорговля, и все что угодно есть, а рыба, как известно, гниет с головы, так на что им мы понадобились? Шестое, отчего это сразу три партии стало, и отчего нас так сильно охраняют? И отчего кому-то можно пожарить картошечку на костре, а кому-то слюни пускать... Седьмое, комендантский час, сон этот, без снов... Восьмое, может, самое главное, а что сделали Маня, Борзеевич и Дьявол, чтобы мне их невзлюбить? Подсказки лежали на каждом шагу, с самого первого дня. Это расплата, за то что вообще согласились участвовать в этой экспедиции. Он мог никому из нас не оставить ни единого шанса. Но мы оправдали Маню и Борзеевича, и помирились с деревом. И сделали шаг.

-- Правильно, -- сказал Иван. -- На Бога надейся, сам не плошай! Известно, под лежачую колоду вода не бежит.

-- Может, он на человека посылает свои лучи и мы их должны рассмотреть? -- выдвинул предположение Сеня. -- Если в первую очередь вампиры закрывают человека от Дьявола, чтобы он не искал ни его, ни смерти им, и чтобы думал, как им надо, принимая только одну сторону медали, а сам вампир как бы был умнее, а мы рассмотрели и не согласились, значит, возможно, тот же Дьявол подсказывал как-то нам?

-- Если человек умный, то умный, а не умный, так и не умный, -- сказал Иван.

-- Ха, а вот тут ты, Ваня, не прав! -- воодушевленно проговорил Валимир. -- Если я от барракуды и ее Кощея закрываюсь, то о себе могу рассуждать, а нет -- то такая муть в голову лезет, что спохватишься, самому тошно! Проклятый человек болен в уме своем. И спасения ему не откуда ждать, если он не желает понять свое проклятие! Это я о себе говорю, у которого нет Зова! А представляешь, из какого Дерьма Дьявол вывел Маньку, у которой и Проклятие и Зов?! Мало вышла, она обложила вампира так, что мало ему не показалось! Она же его видит! Она с ним разговаривает! Она учится у него! Немногий проклятый с Зовом мог бы сосчитать до ста!

-- А чем Проклятие отличается от Зова, -- поинтересовался Иван. -- Я чисто теоретически...

-- Проклятие приказывает вампиру ненавидеть проклятого. И не только вампиру, всем. Даже самому проклятому. Зов наоборот, приказывает любить.

-- И что? Ну, приказали, мало ли что они там скажут!

-- Э, брат, ты не понимаешь. В заклятиях такая боль, от которой человек лез бы на стенку. И у этой боли нет порога, когда человек уходит в Небытие. Там режут людей, животных, ломают черепа, травят, жгут, выставляют оргазм... Вот представь, человеку сломали череп -- и он потерял сознание. А чтобы убрать приказ, нужно поднять эту боль, вытерпеть ее от начала и до конца, оставаясь в сознании, и понять, что от тебя хотели... Это, брат, такая наука, которая и мне не по зубам. Человека стирают. Человеку дают новое имя и новую голову. Если у человека есть ум, то уж и не знаю, кому говорить спасибо, что вампир пока обходит его стороной! Представьте, -- Валимир уже обращался ко всем, -- у меня денег в кармане ни гроша, а я миллионы в уме на благотворительность раздаю. И так живенько! Мне сложнее заставить себя осознать, что денег в кармане у меня нет. А у барракуды что на лице? Ох, какая душа у нее широкая, да щедрая, да богатая! У меня никогда не получалось думать о себе, что я нищ, гол и раздет, как когда думаю о себе, что я богат, счастлив, щедр. Но ведь я в это время понимаю, что это не так! А мысли мои где? Они не в уме, они во всем, что я делаю и вижу. А у вампира что? Он в уме нищ, гол и раздет -- за копейку удавится, а жизнь у него другая! И что видят люди у меня? Нет у меня за душой ни гроша! И получается, осознание приходит, и не ранит его, как меня мое. Я убит, я раздавлен, а он весел, он счастлив. Кто-то скажет: он богат, а этот беден, или: он убит своей бедностью, или: он радуется своему богатству -- а помнить разве не должен человек, что он богат или беден?