Анастасия Вихарева - Всей нечисти Нечисть...

-- Или был-был у человека талант, вдруг раз, и пропал. Или жил-жил человек, раз, и повесился, -- проговорил Виткас печально, думая о чем-то о своем.

Все замолчали, вспоминая случаи из жизни. У каждого нашелся пример. И вдруг Сеня оживился.

-- Тогда нам надо понять, что у нас в голове от Дьявола, что от вампира, а что от нас самих, а что приходит от того же вампира или проклятого. И когда мы поймем, что от Дьявола, мы сможем сказать: здравствуй, Отче, а я тебя вижу! -- Лицо у Сени загорелось и покрылось румянцем. -- Я вот, например, про окно догадался. Просто так, пощупал, мягко, и сразу понял, как будто меня водой облили! Водой! А Бог разве не живую воду на человека льет?

На Сеню посмотрели с любопытством.

-- И пошел еще искать. Гальку нашел, и снова: а, значит, море было! И опять увидел -- ракушки! А еще поискал, и вспомнил, что те насекомые, которые по дну ползают, вымерли миллионы лет назад. Присмотрелся, точно они, а жили они в море! Это не могла быть моя душа, -- тьфу, тьфу, тьфу, у меня не вампир, но железа и нам с нею хватает, -- откуда ей знать, чем я тут занимаюсь, да еще наперед угадать? Дьявол меня вел и говорил: вот, Сенька, смотри сюда, или, здесь ищи! И подсказывал, что искать. Эх, мне бы на него посмотреть!

-- А я не могу о себе такого сказать, я целый день лягушат отлавливал. Маленькие они еще! -- расстроился Иван.

-- Подрастут! -- успокоили его. -- Дня через три будут в самый раз.

-- Что же у меня-то было? -- задумался Виткас. -- Целый день мысли в голову лезли одна за другой, а вот поди ж ты, ничего вспомнить не могу!

Остальные промолчали. В принципе, сказать им тоже было нечего. Не привыкли они еще к Богу-то...

Малек взял бинокль и неугасимую ветвь и вышел.

-- Пойду посмотрю, может костры ребята разожги... -- бросил он через плечо. -- Что-то ветра не слышно.

Сеня оделся и вышел следом.

-- Ладно, будем охотиться на Дьявола, -- сказал Валимир, устраиваясь в спальнике.

Но на следующий день восход проспали. Сеня расстроился, до самого завтрака настроение у него было никакое. Сразу же после завтрака Валимир достал Дьявольский кинжал -- пора было готовить стрелы. Виткас поднялся и тоже направился к саженцам неугасимого дерева. Иван собрал посуду, зачерпнул котелком воды и отошел от берега к проходу: как-то нехорошо мыть посуду в живой воде. За ним полетела бабочка, он на нее шикнул: нечего ей было делать на морозе, пусть уж лучше ею тут кто закусит, от прохода тянуло холодом.

Прошло еще четыре дня. Погода была никакая, собачий холод, так что язык к небу примерзал, а глаза сразу становились стеклянными, их стягивало. Выйти на воздух никто и не думал. О своих ничего не знали и разговаривать не хотелось, разве что по делу. Все дни напролет резали стрелы. Не сказать, что дерево сильно торопилось подрасти, но его и не торопили. Опасности не ждали, а в письмеце было сказано, что настоящую стрелу можно срезать не раньше, чем через неделю. Первый урожай собрали, теперь жди до второго урожая. В кузне еще остался и уголь, и железо -- Иван и Малек попробовали освоить новую профессию, выплавляя сковородки. Получились, но кривые и косые. Для первого раза решили -- нормально, сойдет. Весь опыт уложился в те четыре дня, когда работали кузнецы.

Когда в пещере появилось солнце, пусть и на полдня -- неугасимое дерево пошло в рост, выбрасывая по десять сантиметров за сутки. В тех местах, куда попадал солнечный свет, из-под мха полезла трава, не поймешь, то ли ядовитая, то ли полезная, но растения были и терпкие и пряные, подросла кукуруза и выбросила мохнатые метелки. Израненным ослепительной белизной и солнцем глазам было приятно медитировать, расслабляясь возле розовеньких и голубеньких цветочков с пушистыми трубчатыми, наполненными нектаром пестиками. Зацвели помидоры, с мизинец завелся огурец, по стене поднялись плети тыквы, и три виноградные лозы на радость Виткаса. Лозу втыкали черенками, которые оставил один из альпинистов -- он их таскал с собой, чтобы о доме помнить, как те, которые носили с собой анашу и мак. Лозы он сразу подвязал, проверяя их по пять раз на дню. Грибов стало меньше, они росли только на мшистых местах по темным углам, но их уже насушили, наморозили, объелись, и насолили -- соль нашли чуть ниже, в одной из пещер, в основном калийная, бесполезная, но там же нашли глину для горшков -- горшки пригодились. В изобилии разрастались непонятные толстые и сочные крахмалистые корни с небольшой мясистой розеткой широких листьев. От корней поднималось настроение, но ничего такого за собой не замечали. Их использовали вместо хлеба и картошки, отваривали, толкли и пекли лепешки. Все растения были какими-то дисциплинированными, разворачивая листья вертикально, стараясь не мешать друг другу. Видимо свет здесь приходил к ним как-то по-другому.

Выползли из земли несколько черепашек и спустились в озеро. Подрастали мальки, превращаясь в несколько видов рыб, неядовитые, довольно приятные на вкус змейки грелись на валунах, когда те нагревались.

В пещере было удивительно тепло. Жарко даже. И окно пришлось как нельзя кстати. При такой жаре и отсутствии нормального давления вода из озера быстро испарялась, скапливаясь на потолке, проливаясь каплями самого настоящего дождя. К разряженному воздуху привыкли, но голова нет-нет да побаливала, и когда растения начали вырабатывать кислород, дышать стало легче. У всех пятерых обитателей пещеры сложилось однозначное мнение, что они попали в оранжерею. Быстрому росту растений и всяких тварей никто не удивлялся, видели, что делает живая вода с человеком. Заняли угол поближе к входу, чтобы лишний раз не топтать чью-то пишу.

После пронесшегося над горами циклона пришлось себя откапывать. Снег уже не валил, но мороз крепчал, хотя и так был под пятьдесят.

Сразу побежали смотреть где свои: ребята поднимались на вершину. Слава богу, все были живы и здоровы, видимо переждали непогоду в укрытии. И поднялись раньше, чем планировали: вода залила пропасти, морозец ее заморозил, а снегопад заровнял. Спускаться в них и подниматься не пришлось. Кое-где пропасти, с лавой на дне, уже оттаивали и дымились столбами пара.

-- Дня за три спустятся, там еще три пропасти, но на одной переход есть, а две, пожалуй, они и не заметят! -- обрадовался Иван. Он беспокоился за Антона и за Даньку.

Дана в бригаду привел Сапер, и как-то сразу стали звать его по-простому -- Данька. Оба они были со странностями, но кто еще пошел бы на такую работу! Оба -- ходячие энциклопедии, один по физике, по математике, в общем, по точным наукам, второй, коллекционер, больной на всякие исторические и геологические науки -- гуманитарий. Дан не глядя мог сказать, где какой камень лежит, и под какой надо мину заложить, чтобы вся гора обвалилась. Сеня тоже был опытным и альпинистом, и геологом, но не дотягивал до Дана где-то до середины. Пока не пощупал, пока не посмотрел, ничего точно обещать не мог и гадал вместе со всеми: будет, не будет... Ему посоветовали знания подтянуть, но Сенька только руками развел.