Анастасия Вихарева - Всей нечисти Нечисть...

А вершина вот она -- километров сорок до нее, а то и больше. И не видно. На ногах железные ботинки, каравай железный к животу прилип, посох в руке -- и ни живой воды с собой, ни огня...

Ужас был таким, что минут пятнадцать никто не мог вымолвить ни слова.

-- Вы что, дураки? С ума сошли? Кому мы тут будем кричать ау? -- закричал Виткас, с перекошенным от ярости лицом. -- Я же вас останавливал!

-- Так это, -- я за вами... -- промямлил Сеня.

-- И я за вами, -- побледнел Валимир.

-- А я это, сначала хотел по инструкции, а потом понял, не могу остановится, -- ужаснулся Иван.

Малек промолчал. И так было понятно -- за кем.

-- Так это... что теперь-то... обратно надо... -- промямлил Иван, с тоской посмотрев вверх.

Побрели обратно. В низине было много теплее, чем наверху. Снег оказался влажным, как после дождя. Провались по грудь. Через час идти уже никто не мог, ноги стали отмороженными, примороженными к железу. Никто даже не рискнул стянуть с себя железо, чтобы не снять вместе с ногой. По совету того же дяди Вани, который первым догадался, что лучше так дойти до пещеры и войти с железом в воду, чтобы снять после лечения. Спали, вырывая укрытие в снегу железными посохами, прижимаясь друг к другу и грызли железный каравай. Железный хлебушек стал помягче. Правда зубов ни у кого не осталось. Никто не говорил, о чем он думает. Молились. И чтобы дойти, и чтобы оборотня не встретить, и чтобы снять железо, а там снова ноги, и чтобы пещера не оказалась сном.

Хуже стало, когда вдруг выросли скалы, которые не заметили, когда спускались, перелетев через них. И ни ступеней, ни снаряжения. Подъемы выдалбливали посохами. И когда на четвертый день поняли, что до вершины осталось километра четыре, обрели второе дыхание. Последний километр ползли по-пластунски, избегая ступать на ноги.

И как только оказались в пещере, каждый схватил по неугасимой ветке, чтобы хоть как-то согреться, и сразу бросился в воду...

Примерно через час своды пещеры сотряс единодушный хохот.

Поняли: от железа не умрешь, но пропитаешься. Боль ушла, мокрые лица то ли от воды, то ли от слез радости и облегчения, наверное, светились гордостью. Было удивительно, как они выжили. И как-то не договариваясь, забрались на плиту и снова помолчали, разглядывая свои заживающие ступни и руки, наконец, снимая железные ботинки, облизывая небо и десны с маленькими острыми выступами. И никак не могли насладится безмятежностью такой родной пещеры, в сиянием серебристого свечения неугасимого огня, который струился в сердцевине ветвей. Пламя огня грело и лечило не хуже живой воды, и так приятно было смотреть на него, чувствуя тепло, о котором мечтали все время, пока поднимались в гору. Все пятеро понимали, что уже никогда не выпустят ветвь из руки, чтобы не случилось.

-- И ведь не скажешь, что не поумнели, -- наконец, в глубокой задумчивости произнес Иван.

-- Согласен. Нам можно поставить пять с плюсом, -- кивнул Валимир. -- Здорово мы облажались, но прошли испытание с честью.

Сеня и Малек тихонько захихикали.

-- Эксперимент, можно считать, закончился положительным результатом. Я почему-то думаю, что мы в горах не пропадем, -- приваливаясь к Валимиру спиной, заметил Виткас.

-- Ну... -- запнулся Валимир, -- если под нами есть еще подсказка, как обойти двух драконов, можно считать нового Царя и Царицу низвергнутыми.

Все дружно замолчали, думая об одном и том же.

И вдруг...

Плита содрогнулась и поехала в сторону, развернув их в сторону окна, открывая под собой черную зияющую дыру...

-- Ну, здравствуй, Царь! И царевы военноначальники... -- услышали они насмешливый голос на берегу.

Все пятеро разом обернулись.

На берегу озера стоял призрачный и невесомый, и весь какой-то просвечивающий незнакомец в черном развевающемся плаще с кровавым подбоем. В черных перчатках и с лакированной тростью красного дерева. Черные, как плащ, волосы развевались и уходили в пространство, в глазах застыла вечная ночь, и сам он был весь ухоженный и, безусловно, именитый.

-- Окно... там, а ты... здесь... -- нисколько не сомневаясь, что видит перед собой Дьявола, заплетающимся языком пролепетал Валимир, рассматривая Дьявола во все глаза, заметив, что вытянутые и немигающие глаза ребят смотрят туда же, будто они боялись спугнуть видение.

-- Вы?! -- воскликнул радостно Малек.

-- Там Господь, а я Бог Нечисти, -- безразлично пожал плечами незнакомец, присаживаясь на черном валуне, постучав тростью. Камень потек игристым огненным потоком и стал удобным креслом-качалкой. -- Ну, и что вы хотели там увидеть? -- поинтересовался он мягким сердечным тоном, но в голосе его прозвучала насмешка.

-- Ну так, мы это... Так мы... это... -- пролепетал Иван, наконец, моргнув. -- свят!.. Свят! Свят! Свят! -- он поднял руку, чтобы перекрестится и тут же отказался от этой мысли, заметив, как изумленно поползли вверх брови незнакомца, который издал удивленное "О!"

Ивана ткнули в бок.

-- Да думали мы, как ее открыть, -- признался Сеня, заглаживая вину Ивана, который разглядывал незнакомца с довольно глупым лицом.

-- Неугасимый огонь в руку, живую воду вплавь, она и открылась, -- согласно кивнув, подсказал незнакомец.

-- А если вампир, или оборотень? -- поинтересовался Малек.

-- С огнем в руке? -- ткнул его в бок Виткас. -- Господи, просто-то как!

-- А что там? -- поинтересовался Сеня, кивнув на дыру.

-- Гроб, -- ответил Дьявол, покачиваясь, заложив ногу на ногу, поощрительно улыбаясь, кивая в знак согласия головой. -- Справедливости ради надо заметить, что для дотошных исследователей гробы всегда таят в себе много интересного. История знает немало примеров, когда по одной гробнице удавалось восстановить хронологию событий жизни народа целой эпохи.

-- А посмотреть можно? -- попросил Сеня, покраснев.

-- О, пожалуйста! Сколько угодно! -- ответил Дьявол добродушно. В том, что это был Дьявол, не сомневался никто. -- Я буду рад, если могильник освободит вас от наивных помыслов состязаться с моими Помазанниками, и безумие, охватившее вас, пройдет.

-- А разве вы не с нами? -- расстроился Сеня.

Не такой уж Дьявол был дружелюбный, хоть и улыбался. Странно, по словам Малека, который хвалил его, и Валимира, который расписывал его, как Бога, он представлял его не таким.

-- А кроме меня есть еще кто-то? -- удивился Дьявол. -- Я один, всегда один...

-- Ты разве не с нами? -- спросил Валимир вместо Сени. -- Один интеллигент, второй воспитанный, -- оправдал он Сеню и Малека. -- Богу всегда говорят ты... В единственном числе.

-- Ну, вряд ли там есть что-то интересное для меня, -- учтиво извинился Дьявол. -- А больше ничего не желаете? Могу сообщить точную дату вашей смерти...

-- Спасибо, не надо, -- попросил Виткас. -- Я предпочитаю не знать.

-- А ты, Иван? -- Дьявол устремил взгляд на Ивана, который выглядел, скорее, свято-мудро, и тужился обнаружить в себе апостольское образование, внезапно осознав, что служение, пожалуй, должно быть оправлено в мученичество. -- Я знаю, ты всегда поднимался в горы, именно вопрошая.