Анастасия Вихарева - Всей нечисти Нечисть...

-- Изгнали! -- быстро сообщил он, пока те двое не разочаровались в нем окончательно. -- Лицом не вышел... Дух Святый не пристает...

Он так устал от одиночества, что ему было все равно с кем разделить его.

Так с народом он не веселился с тех пор, как ушла из жизни его бабка-кормилица, самая веселая повитуха и ведьма, которая могла часами приучать его смеяться над собой. Он помянул ее с благодарностью, невольно списав быстрое сближение на последние его тренировки и медитации, которые он применил к себе, используя ее наставления, которые вспомнил совершенно случайно, наткнувшись в столичной библиотеке на манускрипт, который выставили как музейный экспонат, найденный в архиве некого мецената, который, разобидевшись на наследников, завещал свою коллекцию раритетов городу. Она знала, как без всяких пентаграмм вызвать демона пред светлые очи и заставить раскаиваться во всяком своем происке, как обличить нечистого и избить человека, не дотрагиваясь до него, как сварить чудесное зелье или обрюхатить вдовушку и покрыть вуалью молодую девицу.

Много она в него вложила премудрости, но тогда он был мальцом и премудростями не интересовался -- а жаль, как раз их-то ему и не доставало. Пятнадцать лет спасение было под боком, но разве кто-то задумывается о могиле, когда вся жизнь впереди и все дороги открыты? Как гром среди ясного неба грянула беда, когда вдруг в скором порядке пришлось вспоминать бабкину науку, чтобы спрятать себя под вуалью и отвести глаза косенькой с косонькой.

Ребята оказались веселые, по жизни больные оптимизмом. Казалось, их ничто не волнует, шутки сыпались из них, как горох из дырявого мешка. У него так не получалось. В тот же вечер они затащили его в кабак. Подъемных им выдали немного, но в горах они вряд ли бы пригодились, и он с радостью согласился потратить состояние. Знали бы они, сколько лет он не имел на руках столько денег сразу! Но два парня, похоже, не за тем шли, чтобы помнить о его благородной бедности. Отодвинув бутылку из-под самого дорогого вина, какое нашлось в заведении, со скучающими лицами, они дождались метрдотеля и выложили ему на стол все что имели.

Метрдотель оглядел их придирчивым взглядом и предложил на выбор: или платите, или молитесь на господина в форме.

-- Программа у вас не самая изысканная, посмешить бы народ. А можно мы станцуем? -- предложил северный народец, заметив на сцене полуобнаженную девицу, искреннее удивляясь, что они заказали, чтобы им принесли такой огромный счет. -- Поплачем, глядишь, подадут...

-- Все трое? -- округлил глаза метрдотель, не без интереса приглядываясь к Зуле. -- Освистают, будете мыть посуду и полы на все дни, пока вас в ваши горы не заберут! -- пообещал он. -- И завещание на меня напишете. Я слышал, вашему наследнику подъемные полагаются?

-- Я бы лучше помыл, -- согласно кивнул он, но ему подмигнул южный народец.

-- Брось, не парься! -- сказал Игорь, не сумев скрыть довольную ухмылку.

И оба зачем-то потащили его в гримерную, раскрывая свои спортивные сумки, туго набитые барахлом...

Зуля сразу же принялся учить его извиваться у его ног, стягивая с него в нужный момент шелковые платки и полупрозрачные покрывала. Игорь забряцал браслетами, цепями и опахалами. Вскоре его поставили перед зеркалом, и он едва узнал себя накрашенного и выряженного под султана. Северный народ стал не то госпожой, не то наложницей, южный явно рабом.

-- Ты главное не тушуйся, и гладь себя по тепленьким местам, от которых бабы дуреют, а я займусь мужиками... Честно отрабатывай денежки, снимая с себя одежду, а то неустойку требовать начнут... -- посоветовал Игорь. -- Он тебя прикроет. Но не сразу, дождись, когда постучу вот так! -- он изобразил два прихлопа. -- Встанет, покажи народу красоту свою, не встанет, лучше попридержи набедренную повязку. Остановиться тоже надо вовремя. Там подклад, он не даст тебе упасть лицом в грязь.

-- Да я народу в глаза после такого не смогу смотреть! -- возмутился он, ужасаясь тому, на что его толкали.

-- А для чего тебе смотреть народу в глаза-то? -- удивился Зуля. -- Ходи, не поднимая глаз. И пусть нагибаются, чтобы в твои глазоньки заглянуть. Да ладно, брось! Мы их так насурьмили, кто опознает? Представь, что ты на невольничьем рынке, и богатые бабы покупают тебя, чтобы сделать своим сейфом....

Южный народец подсел к нему и душевно произнес:

-- Пойми, мы ничему другому не научились. Я и Зуля танцуем вот с таких лет! -- он показал от горшка два вершка. -- А театры нам не слишком рады.

Заиграла музыка. Его провели и уложили на подушки. Поставили перед ним фрукты и налили бокал вина. И он обалдел, когда вышла к нему красоты неописуемой принцесса Зулейка и запорхала по сцене, зазывая и животом, и попой, и всем, чего у нее было и не было, позволяя прикоснуться к своей ножке. А тут еще раб Ибн-Ибрагим стал ухлестывать за красоткой, выставляя его дураком. Пока он ползал, как самый настоящий придурок, теряя по дороге то башмак, то колпак, зал разрывался аплодисментами и визжал от восторга, бросая на сцену кошельки...

Сама судьба подогнала ему двух друзей -- он так и заявил им об этом, намекнув, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Но те лишь улыбнулись и переглянулись, покачав головами.

-- Ты у нас будешь третий третий, которому снесут головушку, если барыши наши достанутся не нашему Благодетелю. Нас ищут, и поэтому мы решили пожить рядом с Величествами, чтобы по доброте их, освободить себя от бремени Благодетеля...

Он отговаривал их, не так настойчиво, как сделал бы это сейчас, все же он был чужим для них и не забывал об этом, но разве отговоришь, если оба они задались целью обойти всех и войти в состав самой известной и богатой труппы при дворце Величеств?! У каждого человека есть мечты, у этих двоих -- особенно, и он понимал, что оба они заслуживают того, о чем мечтали, больше, чем другие. И когда представился случай остаться с последней группой на третьей вершине, оба его приятеля остались, не раздумывая.

Ох, если бы он знал, что успел так полюбить обоих за эти три недели, он бы заставил их сесть на ковер-самолет силой. Он еще неделю назад решил, что останется с этими ребятами, когда они вернутся, и не сомневался, что справится с их Благодетелем без заступничества Их Величеств. Он и драконов умел обвести вокруг пальца... Но так и не успел сообщить им о решении и посвятить в свою тайну, подыскивая для этого подходящий момент. А когда вдруг узнал, что они остались там, на Вершине третей горы, тревожно кольнуло сердце... Может быть, он не умел сделать такой номер, как они, зато понимал кое-что в людях, научившись от своей кормилицы. И когда, против правил, в их палатку подселили двоих из чужого отряда, впервые за последние три года он открылся, чтобы получить информацию извне....