Анастасия Вихарева - Всей нечисти Нечисть...

Так, все педофилы вполне могут попасть в Рай к Отцу Небесному, минуя чистилище. Причем не просто педофилы, а инцестные педофилы, которые не брезгуют своими чадами, которых в миру более чем достаточно. Ведь не скажешь, что прелюбодеяние, ибо не женщина. И женщина не может прелюбодействовать, ибо не мужчина. Следовательно, нет греха, раз не упомянут. Понятно, почему требовали распятия жители Иерусалима, предъявляя в качестве обвинения детей, на которых была кровь...

Да, резня была самая, что ни наесть, вампирская -- и не удивительно, что первые христиане слушались своих апостолов, как мусульмане Пророка.

"Руки по плечи в крови, а туда же... к престолу потянулись. Везде за нею таскается!" -- с неприязнью подумал Его Величество, но промолчал.

Новоиспеченный провидец и соправитель государства его раздражал. Когда место на троне рядом с Ее Величеством окажется пустым, кто осудит? Ради трона снять с себя сутану не грех -- тоже Помазанник. В последнее время Святые Отцы с корнем выкорчевывали любое его начинание, которое могло навести в государстве хоть какой-то порядок. Спорить с Отцами, когда они так близко подошли к жене, было опасно. Он не сомневался, что Зов Святой церкви не слабее его Зова, опыта им было не занимать. По крайне мере, не сейчас, когда они как никогда в силе. В школах ввели богословие и познание азов духовности, теперь это были наиважнейшие предметы. Осталось ввести розги и отменить все прочие предметы. Последнюю надежду отнимали у человека, а тот лишь благословлял руку, вырывающую его с корнем. До чего же слаб был человек, оскотинился по самое не балуй. Всем от шести лет и старше наладили учет, в определенной графе отмечая, кто к чему приписан. Так было проще.

Бывало, спрашивает учитель духовности:

-- А сосчитай-ка ты мне наоборот от четырехсот семидесяти трижды!...

Или не думая шестизначное число произнеси. И где три раза ошибся, там и попался. Вот она душа, спит и не ведает... А ее уже повели, как вола на заклание. Вампир, оборотень, проклятый, или пища... Преступность поползла вниз. Детишек теперь зомбировали насчет крамолы по душам. Бывали прецеденты, когда двое отпрысков из семьи вампиров, и тут уж кто кого переплюнет. И оба выходили болезные и сыпались жалобы. Ее Величество решала спор простым способом:

-- Кто докажет лучшие организаторские способности, тому и вампиром быть!

Естественно не в ущерб казне.

И начинались травля и бойни. Их и без того было немало, разминались вампирчики, точили зубки. Стоящие зрелища снимали на пленку, чтобы доказательство было на руках. Взрослые отпрысков журили и драли ремнем, понимая, что ничего путного из дитяти не выйдет, если не сумеет показать всем, какой он герой и право имеет носить высокое достойное определение. Молодому поколению нравилось играть во взрослые игры, не понимая, что не достигнув половой зрелости, нельзя устроить свою жизнь по любви и с любовью. Детишки проклятые вешались, топились, бродяжничали, прыгали с крыши. На погостах уже давно было не увидеть лица с морщинами. Не многие решались высказать несогласие, а точнее -- никто. Но решилась проблема нехватки учителей. И каждый старался угодить духовному лидеру. Пришлось срочно открывать дополнительные семинарии.

Да что там! Поначалу он и сам нежился в лучах славы, когда Святые Отцы причислили Царствующих Особ к Лику Святых, объяснив всем вопрошающим, что стоят они у трона Спасителя и имеет от него благоволие казнить и миловать народонаселение, а, следовательно, при жизни встали по правую руку Его и рука Его на земле. Устроенное в честь Их Величеств шествие приятно изумило -- какое примирение между двумя народами -- человеком и вампиром, когда вместе он и богат и беден, и сыт и голоден, и обут и раздет. В страдании народном -- сила народа: вы -- соль, вы -- крепость...

Много было сказано добрых слов. Но потом Святые отцы как-то слишком уж часто начали намекать, что за Святость надо платить... Пришлось построить закрытую церковь при Государевом Суде, ввести в Народную Думу, взять в советники, в школы вот... Еще одно государство в государстве. Его Величество так задумался, что прослушал Ее Величество, которая мило ему улыбалась, стоя рядом со Святым Отцом.

-- Запасемся терпением. У проклятой Зов, наложенный тобой. Поманишь пальцем, побежит за тобой на край света. Я не бросаю тебя, я спасаю наш брак. Кто еще-то кроме тебя? Человека маг-вампир прочитает, оборотень в зверя превратиться, а вампиру не ступить... Через горы проклятая земля не переступит, а нам и этой части хватит оставаться Величествами. Мне надо достать твою проклятую, до других мне дела нет. Убьем и забудем, а Преосвященство грех замолит.

Его Величество насторожился, отгоняя грустные мысли.

-- Так если мою... тьфу... мерзость убить, я могу вздохнуть спокойно?!

-- Мы всегда так поступаем! -- ответил Святой Отец, будто разговаривал с поленом. -- Ловим и на костер. Если горит, замечательно, не горит -- бывает, приходится попотеть. Так у вас драконы есть, вы ими престол унаследовали! Самое место и время их применить! Зря хлебушек ваш кушают? Это ж какая сила в них запрятана! Он сам и есть проклятие на проклятых. Благородный муж не устоит, а тут особь женского полу. Царствие на земле и на небе силою превозможем! Да разве ж мы себя спасаем? В чем сила, брат? -- Святой отец положил руку на его плечо. И сам же ответил: -- В нашем братстве! -- и перекрестил его перстом.

Точно также прозвучали слова из уст самого Спасителя Йеси, когда он и его жена были допущены к Нему на прием. Спаситель, перво-наперво, прочитал им длиннющую пространную лекцию о всяком своем слове. Ничего нового Спаситель Йеся не сказал: повторил свои притчи, выдвинул предположения, что могло бы значить то или иное высказывание, приравнял четыре послания апостолов то к четырем концам света, то обзывая зверями по роду, то к мужеству, мудрости, правде и целомудрию, то к заповедям, угрозам, правде и обетованиям... Некоторое время рассуждал о своем появлении на свет, наивно удивляясь, как у него появились четыре брата и три сестры, если Иосиф не познал матерь его Богородицу, обвиняя Иосифа в тайном многоженстве, а матушку в наивности, которая до конца дней своих верила, что детей приносит аист. Долго смотрел на троекратное свидетельство, которое гласило, что матерь его и братья стояли вне стана, и уговаривали его идти с ними домой, и одно, что братья его не верили и издевались, как над дурачком, посылая явить себя миру и стать известным, если такой, как о себе говорит -- потом тыкал в следующее и восклицал, будто проснувшись: вот! Говорю же, не знал я их! Если не слушали, какие они мне после этого братья? Пока Он говорил, старческий дрожавший голосок из гроба усиливался сводами амфитеатрального строения, множественно отражался во всех направлениях, слышимый и спереди, и сзади, и с боков, и в уши, и летел в глаза, и звучал шишкой на голове. Да-да, слово у святых Отцов было живое, но из гроба. И учились они ему у святых немощных мощей.