Григорий ПАНАСЕНКО - ЭДЕМ-2160

Он влился в массу и потек в направлении восточного выхода из метро. Неброская серая куртка и темно-зеленые брюки с прорезными карманами делали его незаметным в толпе. Зеркальные очки беспристрастно отражали окружающий мир. Две женщины перед ним бурно обсуждали вчерашний фильм. Одна из них скользнула по нему безразличным взглядом и снова вернулась к разговору. Он переложил тяжелый кейс с одной руки на другую, нечаянно задев при этом соседа слева.

— Извините, – мужчина прижал кейс, изобразив голосом испуг.

Сосед недовольно буркнул что-то неразборчивое и отодвинулся. Эскалатор кончился и людская толпа вытекла на первый ярус холла огромного небоскреба. Горожане называли его "вертел". Человек в зеркальных очках пересек зал и подошел к двери грузового лифта, в кабине которого тут же был притиснут к дальнему углу, где спертый воздух и тусклый свет сделали его невидимым.

На двадцатом этаже лифт остановился и двери, тихо звякнув, разошлись в стороны. Протиснувшись через уже поредевшую толпу, он вышел в коридор, где по полу был раскатан толстый кроваво-красный ковер. Ворс глушил шаги, но движения человека стали четкими и литыми. Не глядя на номер, мужчина подошел к двери и открыл ее новым блестящим ключом. Дверь, не издав ни звука, распахнулась.

Он старательно закрыл ее за собой и три раза повернул ключ. Звонко щелкнув, опустилась "собачка" замка. Солнечный зайчик отразился в бронзовой выемке фигурной ручки. Осторожно обойдя стол и кресло, человек подошел к окну и выглянул: офис был расположен над самой площадью.

Фрамуга плавно ушла вверх и в застоявшийся воздух офиса ворвалась летняя жара, далекий шум улиц и яркий солнечный свет. Он поднес руку к глазам и улыбнулся краешком губ, времени было много. Странный постоялец положил кейс на стол и вытащил из кармана тонкие перчатки-паутинки. Надев их и аккуратно расправив ткань, он вынул из кармана небольшой кусочек замши и аккуратно протер кейс, глядя на его поверхность под углом к свету.

Затем, жестом фокусника, снимающего платок с шляпы, он набрал пятизначный код и открыл замки. В гнездах из серого пеноплена были утоплены матово поблескивающие металлические детали винтовки. Массивный рубчатый гаусс-ускоритель чернел в центре композиции.

Пробежав пальцами по деталями, человек замер над последней из них и стремительно, как пианист-виртуоз, начал сборку. Возможно, он делал ее с закрытыми глазами, за стеклами очков не было видно. Щелкнув обойма встала на место. Короткая тупорылая винтовка с откидным прикладом выглядела в руках ее обладателя хирургическим инструментом. Он снова подошел к окну и посмотрел на часы. Секундная стрелка равномерно шла к цели, чтобы слиться в одно целое с минутной, указывавшей на цифру двенадцать.

Время!

Из дверей здания на той стороне площади стали выходить люди. Он поднес к глазам бинокль. Нужный ему человек показался в дверном проеме. Подняв винтовку, он припал глазом к оптическому прицелу. Очки, аккуратно сложенные, лежали на подоконнике. В перекрестии прицела показалось лицо молодого, неулыбчивого мужчины, который шел к автостоянке.

Неожиданно жертва остановилась и посмотрела прямо в глаза убийце. Конечно, это был оптический обман фотоувеличителя – с такого расстояния окно было неотличимо от других, но убийце все равно стало неуютно. Он еще раз вгляделся в жертву: мужчина говорил по телефону. Сейчас тот человек убирал телефон во внутренний карман костюма.

Палец утопил курок и приклад слегка толкнул плечо.

Точными движениями, отняв приклад винтовки, стрелок подошел к столу и положил ее рядом с кейсом. Повернув трижды ключ, он тихо отворил дверь и вышел в пустой коридор. Здесь он убрал ключ в карман и пошел к лифту, на ходу бросив перчатки в мусорную корзину. В офисе на столе остались кейс, винтовка и кусок замши.

Через пять минут состав нес его прочь из города. Не снимая очков, человек вытащил трубку телефона и, прикрывая кнопки, набрал номер.

— Заказ прибыл. Блюдо готово.

В трубке зачастили гудки.

Николай отпустил Готу и тот исчез в толпе выходящих из зала. Людская масса гудела как водопад, изливаясь в узкие двери. Тускло горел одинокий плафон в коридоре. Николай вышел на улицу.

Ярко светило выгоревшее августовское солнце, в бездонной синеве неба кудрявились редкие облачка. Город шумел избытком полноценной будничной жизни. Неожиданно Николай ощутил оконченость, даже некоторую завершённость всего, что его окружало, как будто он стоял на сцене, и между ним и зрителями медленно опускался занавес.

Он вытащил телефон и не спеша набрал номер профессора Готы. На том конце ответили:

— Гота слушает.

— Профессор, отсчет пошел. С Богом.

Николай спрятал телефон в карман.

Солнце, вспыхнув нестерпимо ярко, брызнуло болью в лицо.

— Вам будет интересно узнать, мсье Верт, что нам удалось найти убийцу вашего трагически погибшего брата. Они вместе бежали из тюрьмы, а затем где-то на пол-пути к Риму подельщик убил вашего брата. Надо сказать, – здесь следователь Сальгари, как бы удивляясь, развел руками, – что мсье Пьеру не так уж и плохо жилось в лагере. Он был на хорошем счету и ему вполне могли сократить срок. Не понимаю, зачем он решился на побег?

— Не надо рассказывать мне сказки, сеньор Сальгари. Я прекрасно знаю судьбу тех, кого отпускали раньше срока. Они лишь умирали на свободе, – Франсуа Верт, младший брат покойного инженера-евгениста, старательно раздавил окурок в пепельнице и, не мигая, вперился в лицо следователя по особо важным делам. – Итак, вы сказали, что убийца моего брата найден. Я хотел бы знать, где он.

Сальгари изучающе вгляделся в собеседника, но тот не отвел взгляда. Следователь вздохнул и медленно произнес:

— Сегодня вам предстоит работа. Ваш клиент и есть убийца. Это Луиджи Корриди.

— Большое спасибо, господин следователь, – Верт поднялся и вышел за дверь. Сальгари, подняв глаза, успел увидеть только прямую как стена спину ...

— Хочешь курить, итальянец? – рослый тюремщик в голубой униформе постучал дубинкой по прутьям камеры.

— Пошел к черту! – Луиджи даже не повернулся.

— Ну и зря. Тебе всех удовольствий-то в жизни осталось – сигарета да выпивка.

— Пошел к черту! – еще раз сказал Луиджи, и охранник ушел, бренча дубинкой по прутьям, как мальчишка по соседскому штакетнику.

На Луиджи навалилась апатия. Уже полгода его перевозили с места на место, и каждый раз, увидев двери тюремного фургона, итальянец верил, что это в последний раз. И так было до тех пор, пока однажды глумливый охранник не сказал ему, что это конечная станция – Сен-Мартен – самая страшная тюрьма, из которой есть только один выход – через трубу крематория. Вот уже месяц Луиджи ожидал казни. Сначала с яростью, затем со страхом, а теперь с апатией. Сейчас ему было все равно.