Анна Котова - Небо бескрылых

В эту клетку я вошел сам и сам закрыл за собой дверь. Мне казалось — иначе нельзя.

А ты однажды протянула руку и оборвала окровавленные струны, как рвут паутину — легким движением пальцев.

Тогда я узнал, что такое свобода.

— 45-

Алекс выходит из столичного особняка Бассианусов в глубокой задумчивости. Ее отец не смог бы нагнать на него страху — но он в два счета опутал Алекса обещаниями и обязательствами. Каковы ваши намерения в отношении моей дочери, молодой человек? Что? Не смешите меня, какой из вас жених в ваши годы, с вашим положением — а точнее, отсутствием всякого положения? Вы не смеете компрометировать девушку своим необдуманным поведением, если уважаете ее хоть сколько-нибудь! Слово за слово — и не успел Алекс оглянуться, как наобещал соблюдать тысячу и одну формальность. Ждать — миллион лет! — пока не получит официального согласия господина Бассиануса. Окончить курс с блестящими результатами, чтобы быть достойным своей избранницы. И не тянуть лапы куда не следует.

Черт, как же дальше разговаривать-то с ней?

Но зато через неделю ему дозволено явиться к обеду сюда, в резиденцию премьер-министра, дабы повидаться с Юрис. Ох! официальный обед, в присутствии ее папаши! Боги, за что?

Сам виноват. Нарвался — терпи.

— 46-

Пятнадцать лет. Красив, талантлив, стремительный и изобретательный ум, настоящая страсть к небу и полетам, заслонившая прежнюю страсть к технике. Отчаянно влюблен и теперь это понимает. Также точно знает, что его любовь взаимна, и если бы не безмерное уважение к любимой девушке, вероятно, перешел бы от поцелуев и объятий гораздо дальше. Впрочем, и ее отец вовремя накинул на парня узду, заставив пообещать, что тот не позволит себе ничего лишнего, пока не окончит академию. Поэтому мальчик томится и мается, под кожей бушует скрытое пламя. Иногда он не выдерживает и срывается, тогда летят пух и перья, а порой и более тяжелые предметы.

Постоянная борьба с собой не оставляет сил и времени для детских шалостей. Молчалив, часто угрюм. Чтобы меньше думать о Юрис, учится, как зверь, и, конечно, все равно думает о ней постоянно.

Несколько девушек бредят им, но он вряд ли подозревает о самом их существовании.

— 47-

Второй курс был ураганом. Третий — грозовые тучи и порывы шквалистого ветра.

…Половина двенадцатой группы сбежала после отбоя в кабак. Были пойманы на месте преступления и сурово наказаны. Алекс Роу в вылазке не участвовал.

…Бунт в столовой. Курсант Алзей нашел в тарелке с супом жирного таракана и приколол его вилкой к меню. Третьекурсники зашумели, потребовали выдать поваров на расправу. Алекс Роу посмотрел на разгорающуюся бучу, тяжело вздохнул и ушел.

…Лучшие результаты по всем предметам, кроме современной истории. Сочинение курсанта Роу по дизитской проблеме признано непатриотичным, оценка снижена. Заспорил с преподавателем, вспылил, выскочил из класса.

Вечером постучался в комнату к Тайберту и попросил ножовку — выпилить новую спинку для сломанного стула.

…Весь учебный год — горящий взгляд, устремленный на Юрис Бассианус, и несчастное выражение лица. Вспыльчив сверх всякой меры, но ни разу не довел дело до драки. Стискивает зубы и кулаки — и уходит.

Ножовка Тайберта, а также молоток и гвозди из мастерской окончательно переселились к Алексу под кровать.

Юрис бледна и грустна, но спокойна.

При встрече смотрят друг на друга голодными глазами, вежливо произносят два-три слова и поспешно расходятся. Друзья с тревогой наблюдают за причудливыми фигурами этого балета.

Что делать — они обещали!

…Ближе к концу учебного года они не выдерживают. Сивейн и Алзей потихоньку, чтобы не привлекать внимания, пробираются за ангар номер два, где так удобно обниматься без помех, и обнаруживают, что место занято. В закутке, вцепившись друг в друга, как утопающие, отчаянно целуются двое. Дита хватает Винса за руку и тянет назад. Они выскальзывают из закутка и останавливаются за кустами.

Винс очень громко говорит:

— Дита, ты не видела Алекса?

— Кажется, он шел сюда, — еще громче отвечает Дита.

Помогло. Через несколько минут, не глядя друг на друга, бледные, из-за ангара выходят Юрис и Алекс. Он что-то говорит ей, очень тихо, она поднимает на него глаза, молча смотрит, потом протягивает руку и нежно гладит его щеку. Он ловит ее руку, мягко отводит. Потом резко поворачивается и уходит. Юрис смотрит ему вслед.

…Воскресные обеды у премьер-министра. Господин Бассианус единственный, кто чувствует себя на них свободно и непринужденно. Молодые люди сидят друг напротив друга и смотрят в тарелки невидящими глазами.

Иной раз на обед оказываются приглашены посторонние. Особенно Алекса бесит некий полковник, поджарый, усатый, безапелляционный. Он смотрит на Юрис сальными глазками и вещает:

— Наш непобедимый флот… Наши непобедимые флотоводцы… Наша доблестная армия…

Алекс молчит, бледнеет, наконец открывает рот.

— Наш непобедимый флот только что разбит под Каррой, полковник.

— Потому что подлый Дизит применил бесчестную тактику! — полковник багровеет. — Не вам, юноша, хаять наш непобедимый флот!

— Почему же не мне? — в голосе Алекса столько яду, что Юрис испуганно поднимает на него глаза — впервые за обед. — Даже мне ясно, что командование недооценило противника и сделало все ошибки, какие только можно было сделать.

Он отодвигает тарелку в сторону и объясняет:

— Наши зашли отсюда (кладет на скатерть нож), Дизит вышел вот так (кладет вилку). Нужно было ударять сюда (ставит солонку), мы же полезли в лоб. У нас были все преимущества, так нет же! Если бы мы ударили так, как я говорю, они не унесли бы ног.

— Молодой человек, — громыхает полковник, — вы несете чушь! Правила Гильдии не позволяют подобных действий! Мы могли сражаться только так, как мы и сражались, и не о чем здесь говорить!

— Это война, полковник, или маневры? Я думал — война. А если маневры — почему столько жертв?

— Алекс, — тихо говорит Юрис, и он замолкает, смотрит на свои руки, вертящие несчастную солонку.

— Извините, погорячился.

Господин Бассианус обращается к полковнику с вопросом о каком-то назначении в штабе. Тот с облегчением отвечает, постепенно принимая прежний цвет.

Алекс едва досидел до конца этого невыносимого обеда, и ушел, как только это стало прилично. Юрис перехватила его у самых дверей.

— Алекс, подожди.

Он останавливается, смотрит — потом говорит:

— Я лучше пойду, Юрис, милая. Я сегодня что-то зол.

— Алекс, ты только помни, что я тебя люблю. Ладно?

Он поворачивается, быстро обнимает ее, прижимается щекой.

— Я помню, милая. Я тоже тебя люблю.

…Юрис заканчивает академию. Торжественное вручение дипломов, гордый дочерью папа Бассианус, пышный подол, лента в волосах. Выпускной бал. Алекс не отходит от нее, она ни на кого другого не смотрит. Бассианус хмурится, глядя на них.