Наталья Кузнецова - Ведьма 2000

Вечером того же дня Габриель уютно расположился в библиотеке в любимом кресле Оливии. Голову он откинул на мягкую спинку, веки прикрывали глаза и скрадывали яркий свет сущности, белоснежная рубашка была небрежно расстегнута на груди и блики пламени нежно касались его кожи. Руки парень вытянул на подлокотники, обхватив их ладонями. Закинув ноги на стол, тем самым приняв свою излюбленную позу, так выводившую из себя девушку, и задумчиво стал созерцать языки пламени. Мягкий полумрак комнаты окутывал архангела, давая ему минуты покоя и безмятежности, что было крайне необходимо, так как он истратил большое количество энергии и запаса сил, которых у него осталось не так уж много. Если уж он не может восстановить свой пошатнувшийся внутренний баланс, то хотя бы несколько мгновений тишины ему никак не повредят, особенно если учесть, что Оливии ничего пока не угрожает. Несколько минут назад он со спокойной душой оставил её готовиться ко сну, надеясь, что в пижаме у Ливии не возникнет желания совершать необдуманные поступки, особенно когда на улице довольно прохладно. Но всё равно, неоднократно за прошедший с их «расставания» час парень ловил себя на мысли, что хочет вновь оказаться рядом с девушкой. Правда, свои порывы он сумел-таки задушить и остаться на месте. Девушка заслужила немного уединения.

Габриель тяжело вздохнул, и устало потёр переносицу, прикрыв глаза. В душе вновь всколыхнулась буря противоречивых эмоций, лишь только парень начинал задумываться о безумном поступке Оливии. Ярость, страх, беспомощность, недоверие словно эхом отдавались у него внутри. А от одной мысли, что он мог попросту потерять девушку, его бросало в холодный пот. Образ того, как Ангелиус острыми когтями безжалостно разрывает нежную плоть молоденькой Носительницы там, на кладбище, ломая хрупкие косточки, и клыками вонзается в сочную мякоть утробы, стоял перед глазами. Для архангела было лучше сгинуть самому, чем увидеть, как это произойдёт с Ливией. Она стала для него ближе, чем кто бы то ни было во всем свете, даже ближе, чем братья. Не единожды за последнее время Габриеля посещали желания, более присущие смертному, чем архангелу. Это красноречиво говорило, что его земные часы, отмерявшие срок пребывания в мире людей, когда он ещё способен творить подвиги, ссыпали в пустую чашу свой волшебный песок. Только в этом случае архангел радовался, начиная чувствовать себя ещё более живым, чем когда-либо ранее. Ему внезапно страстно захотелось всегда быть с ведьмой рядом, деля каждый час её жизни. Ловить нежное дыхание, разговаривать, слышать её смех, так напоминавший парню перезвон колокольчиков на ветру, касаться пальцами шёлка волос и бархата кожи. Ощущать Ливию каждой клеточкой своей души и своего существа, так тянущегося ей на встречу, не слушая доводы трезвого рассудка. С каждым днём, с каждой минутой девушка покидала строгие рамки, где можно было считать её лишь своей подопечной и никем более.

Теперь всё менялось, и он буквально захлёбывался от ещё доселе неизведанных мыслей и желаний. Даже тёмных, которые не должны быть присущи существу Света, особенно высоких чинов, да и всей ангельской братии в целом. Если бы Высшие Силы проведали об этих чувствах, Габриель мгновенно лишился бы крыльев и был низвергнут в ад на радость врагам. К примеру, в момент, когда он понял, что заперт, словно птица в клетке хитрым птицеловом, сбежавшим с ключом, обманут девчонкой-ведьмой, которая так умело обвела его вокруг пальца и удрала, оставив одного, возможно мгновенно угодив в западню демонов, архангела охватил такой гнев, что захотелось испепелить и разрушить всё живое. Показать миру ту ярость, что закипала внутри. Но мысль, явившая это страшное желание, испарилась так же быстро, как и появилась, а на смену пришла другая, помогавшая Габриелю биться и сопротивляться магическим замкам, пытаясь их сорвать. Хотелось успеть, успеть вовремя и спасти глупышку от смерти, не позволить демону украсть Оливию у него.

Каждый миг того сражения с древней магией, каким-то чудом доставшейся ведьме, накрепко отпечатался в сознании Габриеля, будто его выжгли калёным железом. То были ужасные мгновения дикого страха, гнева и желания ещё разочек увидеть упрямую девчонку, если повезёт. Сомнения не вызвал тот факт, что Ангелиус непременно воспользуется тем, что Носительница осталась одна, без охраны, такая беззащитная и уязвимая, пока тот, кто должен был не спускать с неё глаз ни днём ни ночью, словно тигр в клетке носится по дому. Не сразу, но демон поймёт это, и тогда спасенья можно не ждать, он уничтожит любого, вставшего у него на пути, а затем, измучив Оливию, выколачивая из неё сведения, убьет и ее.

Все эти мысли проносились у Габриеля в мозгу, а время все бежало вперёд, сводя его с ума, чары постепенно лишали Сил, так как парень не экономил их, желая, чтобы заклятие поскорее спало. Что, в конечном счёте, и произошло. Такого облегчения архангел еще никогда не испытывал. Распахнув дверь, он мгновенно растворился в холодном и прозрачном свете, следуя по чуть уловимому следу ведьмы, надеясь, что ещё не поздно, что всё ещё можно исправить. Габриель был готов, если понадобится, сразиться в одиночку с целой ордой молодых и сильных демонов всех мастей и уровней, да и с Ангелиусом в придачу, лишь бы вернуть Ливию под своё крыло. Он готов был нарушить кодекс ангелов и вмешаться в мировой баланс Сил, вырвав девушку из рук посланников Смерти или самого Ангела Забвения, если бы опоздал, и ей был нанесён вред, несовместимый с жизнью. Парень был готов ко многому, но только не к тому, чтобы увидеть её живую и невредимую, под действием алкогольных паров, так хорошо чувствуемых им даже на расстоянии благодаря сверхобонянию. Радость от сознания, что с ней всё в порядке, и никакие демоны, что очень странно, девушке не досаждают, а также желание схватить Ливию в объятия и никогда не отпускать, сменились желанием жестоко покарать негодяйку. В мозгу появилась мысль, которая уж точно не делала ему чести, способная в мгновение ока лишить его ангельского чина: захотелось убивать.

Пока Габриель с ума сходил, обливаясь холодным потом в тревогах за неё, Ливия довольно хорошо проводила время, и ей, видимо, было откровенно плевать на то, что она могла стать лёгкой добычей для Ангелиуса. Девушка, умиротворенная и чрезвычайно спокойная, стояла под сенью деревьев, блеск изумрудных глаз скрывали опущенные веки. Маленький рыжий завиток упал ей на щёку и нежно ласкал кожу. Оливия обхватила себя руками, подставила своё разгорячённое личико прохладному ветру и тихонько покачивалась в такт льющейся с освещённой яркими огнями беседки нежной музыки. Было заметно, что она искренне наслаждается своим одиночеством и выглядит вполне довольной жизнью несмотря на весь кошмар своего нынешнего существования. Если бы Габриель не был так зол на неё в тот миг, он мог заметить, как хороша была его подопечная в тот миг. Но красная пелена ярости закрыла глаза, преступно скрадывая всю красоту. Архангел был уверен, если бы Ливия увидела его тогда, всё её хорошее настроение сняло бы как рукой. Держать себя в рамках оказалось очень трудно. Даже сам парень от себя не ожидал такого гнева и очень посочувствовал бы любому демону, неосмотрительно вставшему у него на пути в то мгновение.