Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— Так вот, только наш мир решает, кого на кого запечатлеть. Но, как известно, мир и природа непостоянны. Смена времен года, погода, лунные циклы и прочее, прочее, прочее. Поэтому-то если дракон родился, к примеру, осенью, то его может запечатлеть на одного человека, зимой на другого, в дождь, град, яркое солнце на третьего, десятого, пятидесятого.

— Но разве не судьбой обеспечивается появление того или иного человека в нужном месте в нужное время? — тихо поинтересовался шут, похоже, уже медленно, но верно, начиная клевать носом.

— Если безотносительно к драконам, то да, судьбой.

— А если относительно?

— Драконы вне судьбы. На них не распространяются её законы. И даже самый талантливый провидец или оракул, и ни один из так называемых богов, не сможет предсказать судьбу дракона и человека, запечатленного на него. Поэтому-то с Драконьим Королевством и не воюют уже много-много лет. Боятся ошибиться. Даже маги Верлиньи, королевства, граничащего с нами с юга, — для Дирлин не разбирающейся в человеческой карте мира, пояснил Ставрас, — которые сообща могли бы скрутить не один десяток драконов, если бы были уверены, что смогут просчитать каждый наш шаг. Но они прекрасно знают, что не смогут. Уже научены горьким опытом. Теперь убедил я вас или как?

— Знаешь, — отозвался за всех шут, уютно устроивший голову у него на плече, не взирая на возмущенный взгляд Веровека и восторженные обеих девчонок, — у меня до сих пор в голове не укладывается, — и сладко зевнул.

— Уложить? — хитро улыбнулся ему в волосы Ставрас, слегка повернув голову.

— Нет уж, спасибо, я как-нибудь сам.

— Ну, как знаешь.

— Ставрас?

— Да?

— А Радужный Дракон? — взволнованно спросил Веровек.

— А что с ним? — повернулся к нему лекарь.

— Он может выбирать сам или тоже зависит от места и времени?

— А почем я знаю?

— Но ты же лекарь и знаешь о драконах куда больше любого человека и, кажется, даже дракона, — покосившись на притихшую Дирлин, убежденно произнес он.

— Даже если знаю, не скажу.

— Но…

— И никаких но, укладывайтесь, давайте. И тебя, Шельм, это тоже касается.

— А я что, я ничего, — душераздирающе зевая, отозвался тот. Поднял тяжелую голову с его плеча и вынул из кулона одеяло.

Роксолана одобрительно присвистнула и поплелась на одеяло к Дирлин. Веровек улегся рядом с ними под своим отдельным одеялом, а Шельм со Ставрасом с другой стороны костра. Лекарь уже привычным жестом подгреб сонного шута к себе, обнимая и зарываясь лицом ему в волосы. И правдоподобно сделал вид, что заснул. Шут теперь уже даже не помышлял возмущаться на его самоуправство, напротив, поймал себя на том, что принимает такие вот совместные ночевки, как нечто само собой разумеющееся. И, если раньше он был категорически против такого вот своего положения, в качестве личной постельной грелки при Драконьем Лекаре, то теперь ему стало глубоко плевать на все предрассудки. Со Ставрасом ему было тепло и уютно, и он уже давно ничего не хотел менять в сложившихся у них отношениях.

Словно расслышав его мысли, Ставрас фыркнул ему в волосы и привлек к себе еще ближе. Ему хотелось бы бросить все, подняться и отправиться на встречу с ветром, так не вовремя запустившем в волосы свою воздушную пятерню, но он не мог оставить этих детей. Хотя, наверное, в другое время, все же решился бы не надолго переложить ответственность за них на Шелеста. Но Шельм, мерно сопящий под боком все еще не до конца оправился, да и не спал еще, поэтому он остался лежать. А потом шут неожиданно перевернулся в его руках, и уткнулся лицом ему в грудь.

— Ставрас? — не громче дыхания позвал он.

— Знаешь, на этот раз сплю я.

— А кто тебе вообще нравится?

— Хм?

— Ну, я имею в виду, тебе люди вообще нравились когда-нибудь?

— Нравились, но в том смысле, о котором ты говоришь, лишь однажды.

— Давно?

— Очень.

— Ясно.

— И чего это ты заинтересовался?

— Просто подумал, что такой, как ты, сейчас уже вряд ли сможет заинтересоваться человеком.

— Почему?

— Опыт, прожитые годы…

— Угу, ты еще скажи ранняя импотенция.

— Ну, знаешь, в это я уж точно никогда не поверю.

— О, неужели, так веришь в мою мужскую силу?

— Конечно, верю, — выдохнул ему в грудь шут, поднял голову и посмотрел в глаза. — Так кто тебе больше нравится, девушки или мужчины?

— Я же сказал, что мне когда-то нравился лишь один человек.

— А драконы?

— Девушки.

— А тот человек?

— Был мужчиной. Но это был единичный случай в моей практике.

— Ясно.

— Хочешь стать вторым?

— Я никогда не интересовался мужчинами, честно.

— А мной?

— Тобой трудно не интересоваться, — честно признался шут и, снова уткнувшись лицом ему в грудь, закрыл глаза. — А когда мы пойдем в город?

— Под утро. Не волнуйся, мы начнем путешествие по цыганским снам уже со знакомой тебе Вересковой Пустоши.

— Я и не волнуюсь. Просто хочу убедиться, что бы не забудешь меня с собой взять.

— Куда я теперь без тебя? Спи.

9.

И снова вереск повсюду. Все тот же шорох, так похожий на далекий шепот.

Все те же холмы. Но не сумеречное утро. Закат. Кровавый как жуткое предзнаменование будущей неудачи. Для кого? Для них или для врагов?

Шельму хотелось верить, что в этот раз удача не обойдет их стороной.

— Ставрас, — позвал он.

— Да, — отозвался тот со спины.

Шут не обернулся:

— Скажи, а над тобой… она властна над тобой?

— Судьба?

Шельм кивнул.

— Нет.

— Ясно. Но надо мной-то властна.

— Не беспокойся, — его предплечья сжали теплые даже через ткань рубашки руки. — Насчет тебя я побеседую с ней отдельно.

— Как мы проникнем в город?

— Сквозь сон.

— Так в путь?

— Да. Поспешим. С рассветом моя магия в мире снов ослабеет, а нам с тобой еще обратно возвращаться.

Ром Берлуч спал сном честного человека. То есть, сладко и без сновидений. Ровно до того момента как его сознание, пребывающее в мире снов на самой поверхности, попалось под руку одному небезызвестному лекарю. Во сне доверенному лицу баро явились двое. Прекрасный юноша и зрелый муж.

— Кто вы?

— Смерть твоя! — возвестил голубоволосый юнец, сделав страшные глаза, за что и получил увесистый подзатыльник от старшего товарища.

— Извините, мы проездом, — бросил тот в ответ на ошалелый взгляд цыгана. Беспардонно подцепил спутника за шкирку и шагнул вместе с ним в разверзшуюся у них под ногами дыру. И уже из гулкой глубины добавил: — А вы спите, уважаемый. Спите.

Ром пожал плечами и последовал дельному совету. Поутру о странных посетителях он и не вспомнил. Действительно, часто ли вы помните тех, кого увидели во сне лишь проездом?

Они оказались в небольшой, уютной спальне, на кровати мирно посапывал хозяин корзиночного дома, как порой называли в Драконьей Стране жилые постройки Дабен-Дабена.