Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— Вы знаете, — улыбнулся Палач. — Ну, что ж, тогда позвольте, пригласить вас в мой дом.

— Нет. Давайте проясним все здесь, — отозвался Ставрас и придержал за локоть Шельма. Тот обернулся к нему, увидел твердый взгляд и послушно остался стоять рядом.

А лекарь снова обратил все свое внимание на Палача. Тот выгнул русую бровь, но обронил:

— Хорошо. Спрашивайте. Вас, наверное, интересует, почему я спас его?

— Нет. Меня интересует, почему вы решили, что он погонщик драконов?

— Потому что, когда я вывел его через Некрополь на противоположную сторону холма и оставил, чтобы распечатать вход с той стороны, что ведет на человеческие земли, я полагал, что он просто уйдет, но он улетел. На драконе. Я видел, как тот взмыл над деревьями.

— А седока рассмотрели?

— Была глубокая ночь.

— Вы, Палачи, живете под холмом, — вмешался Шельм, — и видите в темноте.

— Не разглядел, — сдался мужчина. — Но как могло быть иначе? Ведь человеческие драконы не едят людей, ведь так?

— Дикие едят, — покосившись на Ставраса, произнес шут.

— Тот был не диким.

— Вы так уверены? — уточнил Ставрас.

— Да. Потому что знаю, что мальчик приходил именно за своим драконом. И тот вырвался из плена именно потому, что почувствовал поддержку своего человека, так?

— Нет, — покачал головой лекарь, и спросил: — О чем вы хотели ему написать?

Масочник отвернулся, демонстрируя, что отвечать не будет. Но лекарь был настойчив:

— Может быть о том, что хотели бы увидеть его вновь?

Палач вздохнул и снова поднял на него глаза.

— Хотел бы.

Ставрас широко улыбнулся.

— В таком случае подождем немного и примем приглашение уже все вместе.

Масочник снова выгнул бровь, но посмотрел на Шельма.

— Раз ждем, может быть, все же ответишь мне?

— Сначала вы.

— Что ты хочешь узнать?

— Почему я слышу заключенных?

— Ты их слышишь? — Палач был удивлен и не считал нужным это скрывать.

— Да, — подтвердил Шельм. — Это странно. Словно в голове постоянно шум, шепот, и из этого шепота, если прислушаться, можно различить голоса.

— Ты и здесь их слышишь?

— Нет. Только там.

— Ясно, — кивнул масочник. — Ты же знаешь, что Вольто в этом мире никогда не рождалась. Поэтому об её особых способностях мало что известно. Я думаю, что это одна из них. Хотя доподлинно не могу сказать.

— Теперь вы.

— Примешь мою клятву?

— Что? — Шельм опешил.

Палач полюбовался на вытянувшееся лицо мальчишки, переглянулся со Ставрасом и пояснил:

— Я хотел бы принести тебе Клятву Маски, мальчик.

— Но зачем это вам?

— Только Палач, принесший Клятву Маски Вольто, имеет право покинуть холм. Таков древний закон, озвученный в Неписанном Своде.

— Что за свод? — заинтересовался Ставрас.

— Нерукописная и непечатная книга, принесенная из нашего родного мира первыми беглецами. Там много законов и правил, — начал объяснять Шельм. — Например, там рассказывается, что в том мире именно маска, которую сейчас носят Палачи, называлась маской Доктора Чумы, и вообще, Чума это не имя, это какая-то болезнь. И доктора надевали такую маску, чтобы не заразиться ею от больных. А та, что носят наши Доктора Чумы, называлась Баута, и просто была одним из видов масок.

— А взглянуть на этот свод можно?

— Нет, наверное.

— Почему? — спросил Палач. — Ты же Вольто.

— И что с того? — вскинул голову Шельм, смотря дерзко и с вызовом.

Палач улыбнулся одними губами.

— Ты очень подходишь мне, мальчик. Я рад, что этот мир выбрал именно тебя.

— Для чего подхожу? — насторожился шут.

— Просто для меня. Я не преследую великих целей, просто хочу выйти отсюда.

— Вы очень странный для Палача.

— А не из-за одного нашего общего знакомого вы готовы пойти на такие жертвы?

— Мне кажется, что это вас не касается.

— Ошибаетесь. Очень даже касается. Ответьте, — в голосе Ставраса лязгнул метал.

Палач застыл, но все же ответил, но холодно:

— Я просто хочу его увидеть.

— Увидите и без клятвы, гарантирую.

— Но он не сможет жить здесь со мной. Люди долго тут не выдержат. Да и я не хочу ему такой жизни.

— Что вы испытываете к нему?

— Странный вопрос, — склонив голову к плечу, отозвался Палач. — Но, если вы подумали, что тоже, что и вы к нему, — он указал на Шельма глазами, — то ошибаетесь. Я просто хочу быть ему другом. Это сильнее меня.

— Вы помните день, когда встретили его и когда прощались?

— День?

— Число.

— В двадцатых числах августа.

— А конкретнее?

— Двадцать первого увидел впервые, двадцать пятого проводил.

— Шельм?

— М? — тот непонимающе посмотрел на него. — Что?

— Когда у тебя день рождения?

— Двадцать шестого.

— А не в ночь с двадцать пятого?

— Ну, в ночь.

— Поздравляю.

— Кого?

— Нас с тобой.

— С чем? — устало спросил Шельм, которому уже надоело чувствовать себя идиотом, и он в тайне от Ставраса уже продумывал очередную каверзу, но следующая фраза напрочь выбила идею баловства из его головы.

— Мы с тобой встретили первого в мире масочника, запечатленного на дракона.

— Что?! — масочники вскричали одновременно.

И в этот момент с неба рухнул на землю бронзовый дракон, но приземлился на землю уже человеком, мальчишкой, и кинулся на шею к своему человеку.

— Макилюнь! — зашептал он в шею опешившего мужчины. — Я так скучал. — И поднял на него свои зеленые, драконьи глаза с вертикальными зрачками. Масочник пошатнулся, но парень легко удержал его и обеспокоено заглянул в лицо. — Ты… не рад? Но Радужный сказал…

Ставрас прокашлялся. Эр обернулся на него и вдруг резко отпрянул от Палача, но тот снова шагнул к нему и посмотрел на Шельма через плечо дракона, который был почти на голову ниже его самого.

— Теперь ты просто обязан принять мою клятву.

— С чего это вдруг?

— Ты ведь должен быть уверен, что я никому не скажу, что ты запечатлен на Радужного Дракона.

— Я и так был бы уверен, что не скажите, — отозвался Шельм, посмотрел на Ставраса, все еще недовольно хмурящего брови и буравящего взглядом спину Эра, которому, действительно, было стыдно за то, что он вот так просто выдал его секрет. Но он был так счастлив, что Макилюнь не забыл его, что хочет увидеться. Ведь он чувствовал, все это время чувствовал, что что-то не так. Что эта неизбывная тоска, что мучает его, нечто большее, чем привязанность и благодарность к человеку, который спас его когда-то. И когда Ставрас всего несколько минут назад объявил, что он, оказывается, давно уже запечатлен, он бросил свой пост в горах у мертвых яиц и переместился сюда, открыв портал прямо в полете. Драконы редко пользовались ими, лишь в моменты острой необходимости, но Эра переполняли такие сильные, яркие, почти слепящие чувства, что он переместился не раздумывая.