Константин Плешаков - Богатырские хроники.

Утро это застало нас во дворце. Будый прибежал:

— Король Болеслав на Буге стоит! И степняки с ним! Война! Где князь?

— Найдем, — пообещал я.

Никто не знал, куда исчез Ярослав. По своему обыкновению, наскучив опекой ближних, молодой хитрец удрал из дворца еще затемно. Я-то знал: рыбу удит радостно в месте своем любимом, на Днепре, на ямах.

Понеслись к Днепру. И точно — под ракитой сидит князь, с надеждой в воду всматривается. Я даже сплюнул с досады. На голове венец, а голова что торец.

Заслышав нас, обернулся; лицо сияет.

— Какого угря взял! — похвастался и трепыхавшуюся черную страшную полузмею-полурыбу за хвост поднял.

— А угорь сейчас тебя возьмет, — сказал я. — Поднимайся, князь. Болеслав на Буге со степняками.

Князь медленно поднялся; уда выпала из рук правителя земли Русской; подхватило ее течением и понесло по серой рассветной водичке…

Не готово было войско к походу. Даже наши ожидания превосходила беспечность Ярослава. Полетели гонцы, забили тревогу, забегали людишки…

Выступили мы. До Буга добрались первыми богатыри. Обширный стан открывался за рекой. Дымились костры; завидев нас, затрубили тревогу караульные. Показался всадник. Всмотрелись… Святополк.

— Эй, богатыри, — оскалился он, — батогов захотели? Поймаю — запорю! — И со смехом понесся прочь.

— Волчья сыть! — закричал я ему вслед. — Хвост волочишь, недобиток!

Святополк завертел коня на месте, крикнул что-то стану.

— Скорей отсюда, богатыри, — сказал быстро Алеша. — Стрелять начнут.

И в самом деле — еле ушли от стрел.

— На месте Святополка я бы стрелял сразу, — сказал Добрыня.

— На нашем месте я бы на берег не выезжал, — буркнул Алеша, и прав был.

Скоро подоспел Ярослав. Два стана расположились по берегам Буга. Думали: начнется битва, как только польское войско на наш берег переправится. Стали уж наводить мосты поляки, как вдруг показался король Болеслав, жирный, но грозный, пышно разодетый, бесстрашный, как всегда, и стал впереди войска.

Я оглянулся. Ярослав угрюмо смотрел на него: понимал, что сильнее Болеслав, и единственная надежда — на нашу храбрость да еще на то, что поляки будут переправляться через Буг медленно.

Неожиданно расслышал я старческий, но ясный голос Будого, желавшего, видно, подбодрить своего князя.

— Эй, Болеслав, боров! Брюхо от дерьма-то не очистил! Поди-ка ко мне, жирная тварь, я тебя копьем почищу!

Засмеялись наши. Болеслав побагровел, крикнул что-то своим и бросился на коне в реку. Я-то подумал, Что жирный король тут же и потонет, но конь его был, видимо, здоров — по лесу и чурочка, — и Болеслав уже плыл себе по Бугу, и войско его вместе с ним. Наши лучники оплошали, и поляки во главе с Болеславом уже выходили из воды. Тут еще степняки нас стрелами поливали. Почуял я, что дело плохо.

Много наших полегло под стрелами, которые перестали лететь, только когда войско Болеслава с нашим смешалось. Началась схватка.

Радовался я: рано мне, пожалуй, отправляться на покой, потому что расступались людишки передо мной как трава — боялись рядом оказаться, чтоб не полечь, и, куда бы я ни двигался, всюду пустота меня окружала. Но все равно положил я многих.

Вдруг что-то меня обожгло; обернулся я; человечишко уж прятал рыло свое под шлемом, заезжал за спины других, но мне-то показалось — удивился я! — И что увидел глаза Волхва!

Недоумевая, я стал пробираться туда, откуда эти черные зрачки сверкнули; так увлекся, что оторвался от своих далеко, и скоро на меня наседали со всех сторон, и мне было уж не до глаз. Я отступал, но никак не мог настичь своих: наконец понял, что и войско отступает, что мы бежим.

Я прикрывал отход, но вдруг увидел отчаянно вскинутую руку Добрыни. Помчался я к нему.

— Окружаем князя! — крикнул он, и вовремя: окружили мы Ярослава, еле отбили и вывели из боя.

Битва затихала; бежали русские, Святополковыми дружками разбитые.

— Быстрее, князь, быстрее, — торопили мы Ярослава, увлекая в лесок.

— В Новгород, — одним звуком выдохнул он.

— Что, князь, знатного угря поймал сегодня на Буге? — спросил я его.

Князь закричал:

— Молчи! Молчи!

— Я молчать не буду! Я и при отце твоем не молчал!

— Вперед, вперед, — торопили нас Добрыня с Алешей.

Мчались по лесным дорогам, боясь погони. Ни один лист не падал от такой скачки на землю: молоды еще были листы, свежи и зелены. Только старая хвоя, да иногда шишка — пок! — на нас валились.

Через час остановились передохнуть. Отвел я товарищей в сторону:

— Что хотите делайте со мной, богатыри, но только показалось мне, что видел я Волхва на Буге…

— Да быть этого не может! — вспыхнул Алеша. — Одна и у него жизнь!

Добрыня нахмурился:

— Может, это тот, кто пришел после Волхва?

— Не знаю, — сказал я, — но только черные дырки вместо глаз у него точно такие же.

Играл желваками Алеша.

— Надо было показать вам его тело, — сказал он, раздувая ноздри.

— Не злись, Алеша, — сказал Добрыня устало. — Может, это предупреждение: нам тоже, а не одному князю Ярославу беречься надо.

Отошел в сторону в раздражении Алеша. Но скоро мы уже неслись дальше, выбирая окольные пути, на которых нас вряд ли ждали. Выбирали-выбирали — и напоролись на засаду. С десяток человек выехали из лесу. Хорошие были воины, для обычной четверки всадников — верная смерть. Посмотрел князь Ярослав, как бьются богатыри, посмотрел…

Мы стояли над ними, вытирая пот.

— Не нравится мне это, — сказал тихо Добрыня.

Алеша был чернее тучи.

Я верил ему — и не верил. У Волхва больше, чем одна жизнь.

Ночь прошла неспокойно. Звезды — мохнатые, колдовские, ползали с ветки на ветку. Пока стоял я на карауле, твердо убедился: следят за нами из лесу, и разбудил тихонько товарищей. Спугнутый, исчез кто-то. Мы стали переговариваться шепотом, чтобы Ярослава не будить, усталого, еле живого.

— Кто приходил? — спросил я.

Добрыня в сомнении покачал головой.

— Птица, — вдруг сказал Алеша горько. — Птица. А когда птицы начинают следить за богатырями, значит, Волхв на свободе.

Алеша понимал в зверях и птицах лучше всякого (кроме разве что Святогора), и во всем, что касалось этого, ему нужно было верить.

Он по-кошачьи тихонько поднялся и исчез в темноте. Оттуда послышался настойчивый пересвист. В ночном лесу жутковато его было слышать. Вдруг на пересвист отозвалась одна птица, потом другая, третья. Скоро появился из темноты и Алеша.

— Филин, — сказал он. — Прилетел с востока, со стороны Буга. Но что действительно плохо, богатыри, полетел он на запад. Нас ждут.

Кто ждет? Куда сворачивать? Как довезти Ярослава до Новгорода? Мы совещались. Куда бы ни летел этот чертов филин (вообще поганая птица, не люблю), напасти можно было ждать со всех сторон.