Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]

На сей раз простодушный хитрец Ламфа увез в столицу по истине царский дар. Копая на берегу залива яму под башню, работники наткнулись на старое захоронение, принадлежавшее, видимо, еще первым сальвам, изгнанным сюда более 500 лет назад. Могила была парной, в ней под толстым слоем земли покоились мужчина и женщина. На коричневых костяках не сохранилось даже истлевших кусочков одежды. Лишь остатки наборного медного пояса, пересекавшего чресла воина, и позеленевшее от времени колечко на виске его супруги.

Харвея поразило, что головы покойных были развернуты друг к другу. Пустые глазницы черепов и через столетия продолжали взирать в сторону любимого. Кто были эти люди? Как их звали? Почему их жизнь оборвалась одновременно? И зачем родичи изменили ритуал погребения, предав позам умерших столь трогательную деталь?

Стук металлических лопат о кремневые орудия, перемешенные с землей, прекратился. Рабочие стояли над отвалом, вдыхая сырой запах разрытой ямы.

Рядом были обнаружены кости коня, двух собак, остатки колесницы, бронзовое оружие и развалившийся сундук с дорогой утварью, костяными иглами для шитья и украшениями. Очистив от земли одно из них, Харвей обнаружил, что перед ним золотая диадема тончайшей старосальвской работы. Она никак не гармонировала с остальными примитивными предметами погребения и, видимо, хранилась в семье как память о давних временах расцвета и величия Монсальвата. Во всяком случае, родичи не решились надеть ее на голову хозяйке могилы.

Диадема представляла собой широкое золотое кольцо, украшенное 12 древнейшими сальскими рунами, обозначающими месяцы года, и чередовавшимися с 12 крупными, необыкновенно чистыми аметистами — камнем, Хельви, как знал консорт. От висков шли 12 тонких золотых нитей, огибавших лицо и крепившихся с противоположной стороны. Языческий характер венца был Харвею совершенно ясен. Лорд Деми завернул корону в принесенную ему холщовую тряпку, приказал даллинским золотых дел мастерам хорошенько отчистить и отполировать украшение, и теперь намеревался послать королеве. Она с ее любовью ко всему таинственному должна была оценить подарок.

Ламфа уехал, а меньше, чем через неделю на земли Северной Сальвы неожиданно явился внушительный отряд воинов из Южного Гранара, который привел сам лорд Босуорт собственной персоной.

— Не надо пугаться, я проездом. — сразу же сообщил он. — По приказанию королевы, привел вашему адмиральскому высочеству нормальный гарнизон.

— Зачем такая спешка? — недовольным голосом осведомился Деми, который, уж конечно, не был рад встрече с фаворитом собственной жены. — Впереди зима. Это можно было сделать и в конце апреля…

— То-то и оно. — заявил Дерлок, потирая сияющую кирасу кожаным рукавом куртки. — Норлунги приходят дважды в год. Весной и в конце осени, до штормов. Там, на островах, зима очень суровая, жрать, как ты понимаешь, нечего, кроме птичьих яиц. Вот они и стараются набить корабли чужим добром перед самыми холодами. А ты тут к тому же крепость выстроил! Деревянная, хорошо горит — надо сжечь сейчас, чтоб весной не возиться.

Харвей почесал в затылке.

— А почему не весной? Весной бы и сожгли.

— Сам прикинь. — Босуорт, не дожидаясь приглашения, слез с лошади и повел своего черного мастодонта к коновязи. — В оттепель бревна мокрые, палить неудобно. А норлунги после зимовки, как сонные мухи, их от голода из стороны в сторону качает. Словом, не бойцы. А вот сейчас… За лето силы нагуляли. В общем, жди. Я тебе гарнизон привел. Кормить будешь? — Дерлок всегда отличался редкой бесцеремонностью.

Как бы ни был Деми неприятен именно этот гость, но не пригласить его в дом он не мог. Феона вышла на крыльцо приветствовать посланца королевы.

— Ты здесь совсем расцвела. — по-дружески бросил Босуорт лившей ему воду на руки леди Финчли.

Ее глаза, карие, как побитые морозом вишни, радостно заблестели, а молочная кожа полыхнула ярким румянцем.

— Хорошая женщина. — неожиданно сказал Дерлок, когда любовница Харвея удалилась в дом отдать приказания к обеду. — Она ведь была замужем за одним из наших, с гор.

— Из ваших? — удивился Деми. Честно говоря, прежняя жизнь Феоны никогда не была предметом его пристального внимания.

— Ее полная фамилия Финчли-маг-Финн. — пояснил Босуорт. — Она сама из долины, ну и родители пригрозили лишить ее наследства, если она свяжется с Маг-Финном. Но Феона все равно удара со стариной Чарли.

Харвей поднял брови. Вот уж никогда бы не подумал, что тихая, покладистая леди Феона способна на такое!

— Что? Не ожидал? — рассмеялся горец. — Да в них в каждой бес сидит! А Маг-Финн был страшный, как смертный грех. Маленький, рыжий, кривоногий. Но бабы его любили! В общем до локтя он такой крале как Феона не доставал. Это была самая смешная пара в войске. Носились друг за другом, как угорелые. Его убили в конце второй войны.

Харвею вдруг стало не по себе. Оказывается, он и половины не знал о прошлом соей официальной любовницы. Привык к ней, как к вещи. Никогда не задумывался, что чувствует по поводу происходящего сама Феона, так покорно отдавшаяся ему и теперь заботившаяся о его доме.

— Такая баба, — подытожил Дерлок, — идеальная основа клана. Ни во что не лезет и свое дело знает. Хозяйство из рук не упустит, голоса за столом не поднимет. Дети сыты, постель согрета, а что уж она там себе в голове мыслит, это не нашего ума понимание. Надо стрелять — будет стрелять раз мужчин рядом не оказалось. Пришел хозяин, она юбку подоткнула и пошла стирать, без возражений. Хорошая женщина.

Консорт всегда смотрел на Феону как на леди, исполненную всяческих достоинств, с половиной из которых ему мешало познакомиться его собственное равнодушие. Но он никак не предполагал, что по переходам даллинского дворца, мерно покачивая роскошным телом, плавает идеал горской женщины. Они все представлялись ему похожими на Сорчу. Феона же… Эта кремовая роза с полными холеными руками, теплым грудным голосом и неистребимой любовью к детям…

Она тут же привязалась к Персивалю, уступая требовательному инстинкту материнства. У нее самой была девочка шести лет. Ангел с белыми кудряшками до плеч — когда стоит смирно. На самом деле «крошечка Молли» была настоящим чертенком и буквально закружила более робкого вдумчивого сына Харвея в водовороте шумных игр. Порой мальчик просто не знал, как реагировать на выходки «сестренки».

— Никакая я тебе не сестренка! — говорила более просвещенная в вопросах семейных отношений девочка. — Мой папа умер, а твой папа — муж королевы. Значит ты — принц. Когда я вырасту, то выйду за тебя замуж и стану принцессой!

Персиваль только хлопал глазами.