Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]

— И не надейся. — прохрипел он. — Я выживу.

Медик непонимающе поморгал глазами, глядя на двух насупившихся мужчин, и обратился к правителю Северной Сальвы:

— Я промыл и зашил рану. Дал лорду Босуорту опий, как обезболивающее. Остальное зависит только от его организма.

Всю ночь Дерлок метался в лихорадке, и Феона по доброте сердца, до рассвета просидела рядом с ним, меняя мокрые полотенца на лбу раненого. К утру жар стал спадать, и Деми в ужасе понял, что почти сожалеет о выздоровлении этого не злого, в целом вполне сносного парня, хорошего воина и честного слуги королевы. Если бы не Хельви… Босуорт ему даже нравился.

Ужас, в который ее величество пришла от известия о ране фаворита, покоробил Харвея. Она даже порывалась сама отправиться в Даллин, и это вынудило Босуорта тронуться в обратный путь раньше, чем он окончательно поправился.

«Интересно, стала бы Хельви так бить крыльями из-за меня? — зло думал герцог. Мы не виделись уже несколько месяцев, и, похоже, ее это устраивает. Дерлок, хоть и полумертвый, но едет в Гранар. А когда там побываю я, Бог весть…»

Однако события ближайшего времени нарушили безрадостную перспективу зимнего одиночества, нарисованную в голове Харвея, и сделали это таким трагическим образом, что молодой консорт сам уже не рад был необходимости срочно скакать в столицу.

Холодным ноябрьским утром оба форта, верфи и корабли на них разом занялись пламенем. Осмоленное сухое дерево полыхнуло, как осиный улей. Постройки горели с четырех концов, и на огромном пространстве сжираемого пожаром строительства столбы взметнувшегося к небу огня гудели, как воздух в кузнечном горне.

Ничего не удалось спасти. Хотя люди работали дружно, носили воду из залива, растаскивали крючьями срубы… Харвей, метавшийся по пожару, в конце концов получил горящим бревном по голове и потерял сознание.

Лучше бы он умер! Работа стоившая стольких трудов, теперь представляла собой гигантское пепелище, сожравшее годовой доход Северной Сальвы и столько же казенных средств.

Едва встав на ноги, Деми решил ехать в столицу, хотя его никто не вызывал. Он должен был предстать перед Советом. Хельви, вероятно, уже все знала и просто давала мужу время опомниться, но отсутствие писем от нее было дурным знаком.

Правда, попав в Гранар, Харвей узнал, что послужило причиной столь выразительного, на его взгляд, молчания. Королева путешествовала на Мальдор и услышала о несчастье почти одновременно с прибытием консорта в столицу.

Она сочла нужным сразу же поддержать мужа. «Три месяца — не срок. Дерево — не камень. Слава Богу, ты не потерял людей, которые обучались на строительстве и с началом весны возведут новые укрепления гораздо быстрее, чем в первый раз. — говорила королева. — У тебя теперь есть твой инженер, в апреле пребудут мастера из Беота. Я не даром ездила к мальдорским рыцарям, они все еще неохотно покидают остров, но обещали помочь. Так что дна следующий год дела на верфях пойдут куда легче».

— А деньги? — Харвей чуть не плакал. Но не плакал. Еще в детстве нянька объяснила ему одну простую вещь: мальчики не плачут, даже если упали с дерева и разбили себе нос. Слетев однажды с груши, он так глубоко прочувствовал эту мысль, что потом не плакал даже в Цитадели.

— Деньги — вздор. — твердо сказала Хельви. — Еще не хватало, чтоб ты сейчас мучился из-за денег! Не вздор — твоя голова. — она осторожно дотронулась до белой повязки на его лбу. — Больно?

— Обидно. — хмыкнул лорд. Нечаянная нежность королевы заставила его мысли потечь по другому руслу. Он вдруг заметил, как похорошела Хельви со времени их последней встречи. Ничего особенного не изменилось, но почему-то сейчас она напоминала ему цветущую яблоню. В ней словно зажегся слабый, таинственный огонек, с каждой минутой разгоравшийся все сильнее и отбрасывавший золотисто свет на усталое, чуть тревожное лицо молодой женщины.

Позднее Харвей только собственной тупостью мог объяснить, что сразу не задумался над причиной перемен. Но в тот момент он лишь с досадой сожалел о своем уродстве рядом с красавицей-женой. С опаленными бровями и ресницами Деми действительно выглядел неважно. «Она еще не видела, что пришлось остричь волосы!» — в панике думал он.

— Ложись спать. — Хельви тихо подтолкнула его в плечо. — Завтра Совет и нам надо быть в форме.

Она сказала «нам», подчеркнув тем самым, что стоит на стороне Харвея и считает его дело своим. Это немного согрело душу герцога. Но еще больше его согрело бы, если б Хельви осталась сегодня с ним. Однако королева этого не сделала.

Неприятная новость ожидала Деми утром следующего дня. Папаша Ламфа, столько времени проведший на строительстве и имевший возможность живописать, как консорт убился ради дела, чего достиг и что потерял в пожаре, подхватил на Мальдоре болотную лихорадку и вынужден был остаться на острове. Говорили даже, что жизнь казначея в опасности. Из остальных членов Совета в Северной Сальве за последнее время побывал только Дерлок, но захочет ли он поддержать Харвея?

Деми ожидал самых тяжелых вопросов: как он мог проворонить пожар? Норлунги-поджигатели? А где, спрашивается, были ваши патрули? Спали? А может они сами перепились да и случайно обронили факел? Ну и дисциплина у вас, ваше высочество!

Но того, с чем выступил Лоше Вебран, герцог не мог вообразить себе даже в страшном сне.

Его обвиняли не в разгильдяйстве и пренебрежении к государственному делу, а в казнокрадстве — присвоении отпущенных на строительство средств — и намеренном поджоге стройки с целью скрыть явную недостачу материалов и продовольствия.

У многих присутствующих, включая королеву, лица вытянулись от удивления, также как и у самого Харвея.

— Специально посланные мной люди давно наблюдали за консортом. — лорд-адмирал нависал над столом, как костистый черный ворон. Он чувствовал, что настал его час. — Вот их донесения. Уважаемые члены Совета могут ознакомиться с ними.

— Я не давала вам поручения следить за принцем-консортом. — только и могла произнести королева.

— А напрасно! — менторский тон Вебрана подействовал на всех подавляюще. — Не заставляйте меня, Ваше Величество, говорить, как опрометчиво Вы поступили, доверившись бывшему беотийскому подданному.

— Вы забываетесь! — наглость лорда-адмирала возмутила королеву до глубины души. — Ваши обвинения действительно серьезны, но чем вы их докажите? — сухо осведомилась она. — Кучей бумаги, написанной вашими же людьми? Но они служат вам, а не короне. Кто подтвердит их честность?

Однако обвинитель, видимо, был готов к отпору.

— Сожалею, что Ваше Величество, продолжает пребывать в заблуждении на счет деятельности принца-консорта. У меня есть свидетельства 12 очень достойных жителей Даллина: купцов, членов Магистрата, мастеров — что никаких укреплений на Заячьей Губе никогда не было.