Анатолий Герасименко - Тотем Человека

Через какое-то время Стокрылый понял: пора. Он не стал объявлять о предстоящей лекции открыто, как это было раньше, а просто подозвал кого-то из поклонников и сказал ему: 'Через две недели, в том же месте, в то же время. Передай другим'. На следующее выступление пришли только те слушатели, которые действительно хотели придти. Хотели — и приложили усилия, чтобы узнать, когда и куда нужно приходить. Постепенно круг слушателей сузился до полусотни хинко, но это были истинно верующие, готовые принять идею Возвращения всем сердцем. Стокрылый много работал с ними, разговаривал, учил их. Так прошло несколько лет, и теперь он был убежден: пришло время действовать. Может быть, не все прихожане понимали это столь же ясно, как он, но все они были объединены волей к хинкарнации, презрением к человеческой жизни — и готовностью принять свободу жизни звериной.

— Они готовы, — заканчивая свою речь, сказал Стокрылый. — Пусть даже не знают об этом, но они готовы. Ты просто поможешь им — как друг, как брат по вере. Это непростой выбор. Если ты откажешься, я пойму. Аб хинк.

'Он ненормальный, — подумал Черный. — Псих. Набрал таких же психов и хочет отправить их на тот свет. И почему-то для этого ему нужен я'.

— То есть, — проговорил он, — вы хотите, чтобы я взял фотографии ваших учеников…

— Нет-нет, — перебил Стокрылый. — Фотографии — вздор. Ты можешь эффективно воздействовать на человека, только глядя ему в лицо, это знают все, кто хоть что-то слышал о сфинксах. Остальное — так, ерунда. Во всяком случае, мне не нужно, чтобы мои ребята ломали руки-ноги или болели заразными болезнями. Мне нужно, чтобы они пришли к Возвращению — легко и с гарантией. Ты пойдешь со мной на лекцию, будешь стоять рядом со мной и глядеть в зал. Чтобы те, кого ты увидишь, испытали скорейшее перерождение.

'Интересно, — отрешенно подумал Черный. — Кажется, он давно мной интересуется'.

— Не совсем понимаю, зачем вам нужна именно моя помощь, — вежливо сказал он. — Куда проще было бы взять, например, немного фосгена, ну, и… по-моему, очень просто.

Стокрылый покачал головой.

— Все намного сложнее. Видишь ли, есть определенные практики — тайное учение. Их еще называют 'Тотем-о'…

— Знаю, — перебил Черный. — Слышал. Анэнербе?

Стокрылый сморщился.

— Анэнербе присвоило чужие исследования, — сказал он. — Я же говорю — все гораздо сложнее. И интереснее. Видишь ли, я держал в руках документы, которые остались от тех времен. Там есть совершенно четкие инструкции, что и как нужно делать, чтобы реализовать наши цели.

Черный хмыкнул.

— Не смейся, — серьезно произнес Стокрылый. — Там и про тебя написано.

'Точно, псих', - подумал Черный, а вслух заметил:

— Это очень занятно, Лео… Именно про меня?

— Ну, — сказал Стокрылый, — если дословно, там сказано 'черный птах укажет им дорогу, черный лев их освободит'. А еще там написано: 'и больше не вернутся людьми, а только зверями, и останутся зверями до окончания времени'.

У Стокрылого расширились глаза, и, хотя он смотрел Черному в лицо, взгляд его был устремлен куда-то гораздо дальше. Взгляд этот не выражал ни мыслей, ни чувств, а только какое-то мрачное исступление. Неприятный был взгляд, что и говорить.

Черный почесал в затылке. Вот как, значит. До окончания времени. Серьезная цель.

— А там не сказано, что лев и… э-э, птах должны отправиться за этими ребятами? — спросил он.

Стокрылый моргнул, легонько потряс головой. Глаза у него снова сделались, как у нормального человека.

— Я бы с радостью последовал за паствой, — сказал он, — но у меня останется незаконченное дело. Важное дело. Поэтому — к сожалению! — я должен буду оставаться человеком. Причем, свободным человеком, а не заключенным в тюрьме для простецов.

'Он забыл добавить пару раз 'аб хинк', - подумал Черный. — Экий хитрый говнюк. Мозги набекрень, а соображает'.

— Что это за важное дело? — спросил он. — Если не секрет, конечно.

Стокрылый помедлил.

— Для тебя — не секрет, — сказал он нехотя. — Ритуал, видишь ли, имеет особое значение. Для меня. Мне надо будет его должным образом завершить.

Черный поднял бровь.

— В тексте есть недвусмысленное указание на то, что мне предстоит слиться с Тотемом, — продолжал Стокрылый. Он опять смотрел куда-то вдаль. — '…Птах же поглотит тело мертвое…' Сейчас, точно вспомню… 'Тело мертвое'… А, да. 'И обретет силу к жизни вечной, звериной'.

— А-а, — сказал Черный неопределенно. Стокрылый мигнул, посмотрел по-птичьи, боком, и улыбнулся. Улыбка получилась жутковатая.

— Я смогу… смогу снова летать, представляешь? — произнес он. — Вечно…

Черный кивнул как можно естественнее.

— Удивлен? — спросил Стокрылый.

— Не без, — признался Черный. Он потянулся к столу, налил себе виски, но пить не спешил. — Гм, да. Давайте расставим точки над… Да. Вы собираетесь — что-то съесть? Какая-то ритуальная трапеза, что ли?

— Любимая пища моего Тотема — глаза мертвецов, — не переставая улыбаться, сказал Стокрылый. — Для тебя это, надеюсь, не новость?

— Ну что вы, — сказал Черный и залпом выпил виски. Шумно вдохнув через нос, он спросил: — Надеюсь, мне ничего не надо будет, э-э, такого жрать?

Стокрылый интеллигентно засмеялся.

— Нет-нет, — сказал он, — про льва в тексте больше упоминания нет. По завершении ритуала ты будешь абсолютно свободен, и я выполню свою часть обязательств.

'Спокойно, — подумал Черный, — спокойно. Миллион евро и дом на берегу моря. Можно сколько угодно считать, что ты уже в Ирландии, но быстрее от этого туда не попадешь. А если эта птица сейчас сдохнет, то не попадешь никогда. Ничего особенного, видал я психозы и покруче'.

— Я согласен, — сказал он. Стокрылый сдержанно улыбнулся.

— Не сомневался в тебе, — сказал он.

— Аб хинк, — сказал Черный. Видно, он переборщил, потому что Стокрылый в ответ лишь нахмурился и произнес:

— Тогда к делу.

Он покинул комнату, чем-то погромыхал из коридора ('В кладовке роется', - подумал Черный) и вернулся с кожаной сумкой, на вид совсем новой.

Из сумки появились: подставка для ароматических палочек в виде вороньего клюва; сами палочки в узорчатом бумажном пенале; несколько странных предметов из золотистого металла, которые были похожи на детали сложного механизма; небольшой медный гонг с изогнутой колотушкой. Все это Стокрылый разложил тут же на полу, после чего, поддернув брюки, опустился на колени и принялся соединять друг с другом золотые детали. Вскоре у него в руках оказался диковинный прибор, похожий на астролябию. Стокрылый осторожно поставил его на стеклянную поверхность стола. Щелкнув зажигалкой, пустил дымок от палочки. Запахло душно и тревожно, пряностями и почему-то копченой рыбой. Стокрылый склонился над астролябией, что-то повернул, что-то нажал. В центре прибора завертелась, набирая скорость, круглая ажурная пластина, и от ее вращения родился упругий звук.