Анатолий Герасименко - Тотем Человека

Дина не возражала. Чем меньше они бывали вдвоем, тем ей было легче. Так было проще. Проще дожить до следующего свидания с Черным.

Так было проще и Тиму? Возможно. Каково ему было понимать — а он понимал, не мог не понимать — что жена остается с ним, прежде всего, из страха, из унизительного, подлого страха умереть страшной, нелепой смертью? Ведь стоит ему потерять над собой власть, хоть на минуту — и Дину размажет по асфальту грузовик, или шальной ветер сбросит с карниза на голову многотонный пласт штукатурки, или просто остановится от какой-нибудь редкой болезни слабенькое женское сердце… что-нибудь странное, из ряда вон выходящее, о чем будут судачить патологоанатомы после вскрытия. А вот у нас случай был, ребята, привезли девчонку молодую, красавица, сил нет. И полчерепа как не бывало! Ну, натурально, мужу укол сделали, а то все руки на себя наложить хотел… Он, муж-то, как на Семеныча зверем посмотрел — Семеныч скальпель выронил, аккурат себе на ногу, а скальпель-то весь в формалине! Как матерился тогда! Да, бывает же… Главное, говорю, померла по-дурацки…

Он ведь из-за этого такой стал, подумала Дина. Не может быть, чтобы ничего не чувствовал. Вот и скрывается, старается отойти подальше. Тимка, Тимка, как же я виновата перед тобой, бедный мой, страшный мой… А ведь он совсем не тот, что прежде. Где мой славный, домашний котик, которого я подобрала шесть лет тому назад? Я же любила тебя, Тим. Любила до беспамятства. И поначалу (ты не поверишь) действительно недолюбливала твоего долговязого дружка, которой имел привычку заявиться под вечер, выпить с тобой бутылку виски и заночевать у нас. Но я знала: ты его любил, почти так же, как меня. У вас было что-то похожее в глазах — у домашнего котика и у помоечного авантюриста. Вы были друзья не разлей вода, как братья, ближе братьев. Я не смела вставать между вами.

И все-таки встала.

Черт бы побрал тот вечер, когда он пришел (как всегда) с бутылкой, и ты надрался (как всегда) до беспамятства, а я, вопреки обычаю, не ушла (как всегда) смотреть телевизор в спальне, а осталась с вами. Я была зла, и я была раздосадована, и я, подумала: а что, как это будет, соблазнить лучшего друга своего мужа? В наказание. Пока ты спишь, мертвецки пьяный, на соседней кушетке. Я подумала — как это будет? А вышло оно совсем не так, как ожидала.

Тимка, Тимка. Что поделаешь, бывает такая любовь, которая сначала горит ярко, как маяк, а потом тлеет, как кухонная тряпка. И все бы ничего, жили бы мы с тобой без особой любви, может, еще и детишек бы настругали — да подвернулся мне черный котяра. Говорят, в той самой Ирландии верят, что черный кот приносит удачу и счастье. Говорят-то верно, да не все знают, что примета касается только своего, домашнего кота, а чужой черный кот, как и у нас, приносит беду.

Счастье или несчастье, а мы с Черным решили: умный человек прячет лист в лесу. Там, где много эмоций — неприязнь, отвращение, ненависть — там никто не станет искать любовь. Вот и разыгрывали перед Тимкой холодность, отчуждение, вечные пикировки. Как же он, бедняга, переживал, что его жена и его лучший друг не могут найти общий язык. Глупый, бедный Тимка.

Мой Тимка. Мой славный домашний котик.

Я ведь до сих пор тебя люблю, знаешь. Только не той горючей, высокооктановой любовью, что была в начале, а скучной, обычной, вязкой, как нефть-сырец. Наверное, так друг друга любят большинство простецов.

Теперь мой котик стал гордым профи, он влюблен в свою работу, как раньше был влюблен в меня. Мой котик из очаровательного пьяницы превратился в аскетичного трезвенника. Снова, как когда-то, занимается по утрам немыслимой зарядкой, скачет с пудовыми гирями, воюет с тенью. Правильное питание, и режим, и редкий, гигиенический секс с женой. Тимка, Тимка, ты стал прекрасен, ты стал — мечта, мужик, такой, что заглядываются на улице малолетние соплюхи… но ты опоздал, мой бедный, мой страшный.

На работе пришлось сказать, что пошла на тренинги. Дина долго выдумывала, какие тренинги назвать. Помог спам: 'Турбо-психология, или Познай себя за пять шагов!' Познавать себя Дина отправлялась в четыре часа пополудни, по средам и пятницам. Тиму она соврала что-то несуразное, про еженедельные отчеты. Тот и ухом не повел, привык, что она то и дело засиживалась допоздна. Встречал ее в полночь разогретым ужином и словами: 'Ну как, сошелся дебет с кредитом?' Он ничего не понимал в бухгалтерии, глупый бедный Тимка. Он давно ничего уже не понимал.

Было ли ей по-настоящему плохо? Один раз. Дина тогда вернулась от Черного, было еще совсем рано. Тима тоже отпустили с работы пораньше, и он пришел домой, победно размахивая соблазнительным пакетом. Нехитрый набор: шампанское, тарталетки, банка икры. Сок — для себя. В тот момент, когда открылась дверь в квартиру, Дина в тысячный, должно быть, раз ныряла заново в тот мир, который она делила с Черным. Прохладный шелк простыней, горячая кожа, глаза, блеснувшие в полутьме из-под опущенных век; задержанный выдох, влажные от пота волосы… И тут — Тим, с отвратительно мажорными возгласами, с вечным 'Жрать охота — сил нет'. Как будто специально стискивает в объятиях побольней. Как будто специально громко смеется — раздражающе громко, неприлично. Выйти на кухню, отвернуться от всего мира, смотреть в окно: птица полетела, еще птица полетела, как бы туда, к ним…

Но он подходит, просто подходит сзади, обнимает — носом в волосы — и шепчет что-то нежное, глупое. Хуже всего, думала Дина, (сидя на работе перед компьютером, дожидаясь часа, когда можно будет уйти на благословенные тренинги), хуже всего, что очень скоро все это закончится. Черный думает, что Тим умер. 'Так ты теперь вдова? Соболезную', - чуть ли не первое, что он сказал, когда смогли, наконец, разговаривать. Сказал так, что Дина сразу поняла: лучше не разубеждать.

'Тайное всегда становится явным, — думала Дина, выходя из офиса в дождливый осенний вечер. — Шила в мешке не утаишь, сколько веревочке не виться, все равно конец придет, коготок увяз — всей птичке пропасть… Впрочем, это другое…' Она замахала рукой, села в подъехавшее такси, сказала адрес. В кои-то веки случилось чудо. Ей достался молчаливый водитель. И — радость! — не работало радио. Дина свернулась в клубочек на заднем сиденье. Как ни крути, все должно закончиться очень плохо. Хуже всего будет, конечно, если Черный узнает о Тиме. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Тим пострадал. Значит, меньше разговоров на свиданиях. Значит, больше секса. И хорошо, и прекрасно, я только 'за'… А потом Черный выполнит свою загадочную работу для ворона и уедет. Уедет в Ирландию, а я останусь здесь. Пожалуйста, пожалуйста, взмолилась Дина — сама не зная, кому — пожалуйста, дайте мне навидаться с ним на прощание… Пусть это все закончится просто слезами, моими слезами, обещаю, их никто не увидит, ни Тим, ни Макс, я буду плакать столько, сколько надо, чтобы искупить свою вину, но, пожалуйста, пускай тайна останется тайной.