Константин Соргунов - Корпорация цветов

— Ну что, ребятишки, — сказал я после небольшой паузы, — кажется, забрели мы куда-то не туда.

— Не туда, — шепотом повторил один из парнишек, тот, у кого на лбу была большая ссадина.

— А раз так, — нарочито весёлым голосом заявил я, — значит надо искать другую дорогу. Верно я говорю?

— Верно, — шепнул он же бесцветным голосом. Это мне не понравилось. Я был уже согласен успокаивать и утешать, но что можно поделать с детьми в состоянии апатии, я и понятия не имел. Оставалось одно — делать вид, что ничего не случилось и развлекать по мере сил. Ну и, само собой, потихоньку отсюда выбираться. Я покрепче сжал руки ребятишек, выпрямился и сказал:

— Пойдемте, пацаны.

И мы пошли сами не зная куда, лишь бы подальше от страшной станции и чудовищных поездов. Братья молчали, не спрашивали меня, куда мы идём, вообще не задавали никаких вопросов, словно бы отключившись от реальности. Это совершенно меня не радовало, но я надеялся, что рано или поздно этот кошмар закончится, и мы найдем дорогу к дому.

По ту сторону рельсов тоже был лес, но такой редкий, что казался просто рощицей. Он весь состоял из тоненьких берёзок с желтоватыми листьями, да нескольких рябинок, усыпанных красными ягодами. Под ногами хрустели опавшие листья, кое-где в пожухлой траве мелькала яркая шляпка гриба. Погода была самой что ни на есть осенней — ни жарко и ни холодно, лёгкий ветерок перебирал листву деревьев, накрапывал мелкий дождик. Мы с притихшими близнецами шли неведомо куда, позади громыхали поезда, мир вокруг жил своей жизнью. Из-за ближайшего дерева прямо навстречу нам вышла необычайно тощая собака со свалявшейся седой шерстью. Пару раз она хрипло гавкнула, а потом потеряла к нам всякий интерес и спокойно потрусила по своим делам. Братья не обратили на собаку ни малейшего внимания, равнодушно смотря только себе под ноги. Оба были бледны, взгляд потух, губы запеклись. Я решил, что даже если всё сложится благополучно, и мы вернёмся домой, родителям не скоро удастся вернуть детей к прежней жизни. Некоторые события переворачивают всё с ног на голову. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости, когда умерла моя жена. А жизнь этих парнишек меняется, впервые столкнувшись с чем-то, не поддающимся объяснению. Когда-то я читал, что дети лучше справляются с проявлениями сверхъестественного, перед которыми бы спасовал любой взрослый, потому что они ещё не утратили способность мечтать. Могу заявить со всей уверенностью, что это вопиющая ложь. Взрослый человек может обмануть свой страх, выдумав сотни причин для оправдания странного явления. Дети ещё не привыкли врать самим себе. Они видят всё как есть и, черт побери, им страшно.

В небе раздался громкий звук, как будто самолёт проходил звуковой барьер, но гораздо пронзительнее и тоньше. От неожиданности я споткнулся и чуть не упал, уронив вместе с собой мальчишек. А те будто бы ничего не заметили, полностью погрузившись в себя. Сейчас много говорят об аутизме, порой рассматривая его как бессознательный уход от реальности. Честное слово, порой я готов многим пожертвовать, чтобы научиться в нужный момент выпадать из привычного мира. Порой жизнь преподносит нам такие сюрпризы, справляться с которыми мы не в силах. И дело даже не в собственной слабости, просто иногда нет никакого желания бороться с чем бы то ни было.

— Ничего, ребятки, — говорил я, обращаясь к детям, но по большей части для собственного успокоения. — Это ничего, это не страшно. Вот сейчас пройдем этот лесок, а там уже и до дома недалеко.

Близнецы равнодушно на меня посмотрели и снова уставились под ноги. Я уже и не знал, чем их подбодрить.

Вскоре мы вышли к реке. Была она довольно широка, с высокими берегами, заросшими жесткой травой. Вода была гладкой, как стекло, и в ней отражалось синее-синее небо без единого облачка. Вдоль берега шла небольшая желтая тропинка. Я был совершенно уверен, что эта тропинка ведёт куда угодно, но только не домой, однако счел нужным бодро сказать:

— Живём, братцы-кролики! Вот она, наша дорожка!

— Не наша, — еле слышно прошелестел один из братьев со ссадиной на лбу. Я вдруг вспомнил что его зовут Константин.

— А ты гляди веселей, Костик, — сказал я, силясь улыбнуться. — Заблудились, поплутали, с кем не бывает. Сейчас домой придём, мороженое съедим…

— Мороженое, — повторил Костик и лицо его озарила жуткая улыбка, от которой у меня побежали по спине мурашки. Я смотрел на лицо ребёнка и видел на нём гримасу отчаяния и безысходности. Невольно мне вспомнилось приключение на берегу моря, Нарин, Арнау и страшная мельница Крихтэ, словом всё то, что я так тщательно пытался забыть. Я встряхнул головой, чтобы отогнать навязчивое видение и сказал как можно более уверенно:

— Короче говоря, ребятишки, всё в порядке будет. Сейчас придём. Сейчас…

Мы долго шли вдоль берега реки, то и дело бросая взгляды на зеркальные воды. Течение было быстрым, но без ряби, вода прозрачная, и просматривалось до самого дна. Чуть дальше река становилась шире, так, что противоположный берег совсем терялся, а посреди неё высился остров. Мне тут же вспомнились строки Пушкина: "Мимо острова Буяна в царство славного Салтана". Несмотря на то, что вода была спокойной, об высокие и острые берега острова яростно бились зелёноватые волны. Мне показалось даже, что вода будто бы старается вытолкнуть остров из себя. Иллюзия борьбы была настолько сильной, что на короткий миг я увидел в волнах сотни щупалец, со всех сторон тянущихся к непокорному острову.

На самом острове стоял замок. Был он какого-то неопределённого цвета, мне никак не удавалось понять, тёмный он или светлый. То ли замок переливался всеми красками, то ли мои глаза просто не воспринимали цвет, которого не было в привычной мне цветовой гамме.

Близнецы не смотрели ни на реку, ни на остров с замком, головы их были низко опущены, руки висели как плети. Это уже была крайняя степень апатии, которая в любой момент могла перейти во что угодно. Я попробовал растормошить мальчишек, рассказывая им забавные истории, предлагая пробежаться наперегонки, но всё было бесполезно. Братья закрылись от всего мира и не реагировали ни на что. Их ладони в моих руках были холодные и сухие, дети еле переставляли ноги, каждую минуту грозясь упасть без сил. Несколько раз я пытался их разговорить, но ответом мне была тишина. Тогда я и сам пришел в отчаяние и надолго замолчал.

Где-то через полчаса дети начали выбиваться из сил. Я видел, что каждый шаг даётся им с трудом, и предложил сесть и передохнуть. Сам я совершенно не чувствовал усталости. Наоборот, любое промедление было для мучительно, больше всего хотелось идти и идти вперёд, не останавливаясь ни на секунду. Когда-то давно я купался в Оке и зачем-то решил во что бы то ни стало переплыть на другой берег. Течение было быстрым, меня уносило всё дальше и дальше, но я всё равно упорно грёб, силясь победить упорную реку. Когда я оказался на середине реки, силы почти покинули меня, а в душе зрело упрямое чувство переплыть во что бы то ни стало. В конечном итоге Оку я так и не переплыл. Меня снесло по течению так далеко, что я уже опасался не найти место своего лагеря. Но то чувство упрямой решимости я запомнил и именно его испытывал всё то время, что шел с двумя испуганными детьми вдоль неизвестной реки. Добиться своего. Непременно добиться своего.