Александр Матюхин - Миромагия

Он лежал на койке у маленького квадратного окна с решетками. Комнату заливал мутный желтый свет одинокой лампочки под самым потолком. В комнате больше не было мебели. У стены напротив стоял паренек невысокого роста, с таким бледным лицом, будто он целый день сдавал кровь на нужды населения. Чуть поодаль сидел на корточках паренек в очках и вертел в пальцах обыкновенную пуговицу. Пуговица слегка светилась изумрудным.

— Привет, ученик чародея! — сказал человек в очках безо всякой иронии. Глазки у него так и бегали. Лицо показалось крысолову смутно знакомым, но спицы в мозгу дрожали и мешали сосредоточиться.

Внезапно крысолов вспомнил об артефакте, шевельнул рукой, но вовремя остановился. Паренек в очках заулыбался, обнажая ровные белые зубы — слишком белые и слишком ровные, чтобы быть настоящими.

— Все нормально. Я не трогал твою прелесссссть. — произнес он. — Я боюсь, что могу не сдержаться и уничтожить артефакт раньше, чем загляну в мертвые глаза твоего хозяина, Вор.

Ужасно хотелось сладкого. Особенно рафинада.

— Давно меня не называли Вором. — произнес крысолов. — Может, объяснишься?

— А есть смысл?

— Всегда и во всем есть смысл. — заметила муза. — Это я вам как генератор идей говорю.

— Ты заступаешься за человека, который тебя украл? А как же нейтралитет?

— Я не люблю злых людей.

— То есть я зло?

Муза не ответила, но выражение ее лица говорило о многом. Крысолов усмехнулся. Он готов был простить музе все ее ворчание, лишь бы она оставалась на его стороне… Или вновь дотронулась бы холодной ладонью до его пылающего лба.

— Мне вообще наплевать, кто ты такой. — сказал крысолов. — Объясни, что происходит? Откуда ты взялся? Ты Хранитель?

— Видимо, да. — ответила муза, стрельнув взглядом в сторону паренька в очках. — Только он сумасшедший Хранитель, потому что перебил всех остальных в больнице. Еще он сказал, что не любит, когда его называют Умник.

— Осторожнее, муза. — шепнул человек в очках. — У меня теперь есть имя!

— Умник! — выдохнул крысолов. — Так вот, как ты выглядишь. А я двадцать лет гадал…

— Двадцать два года, если быть более точным.

— Когда я встретился с Хваткой и Цербом…

— И Странный подоспел не вовремя, а то бы они прищемили твой куцый хвост…

— А я вовремя сообразил, что это ловушка…

— И Деликатный не успел пустить тебе пулю в лоб…

— Я бежал под дождем, а полы моего плаща горели…

— А я думал, что мой план удался…

— И, кажется, я видел нечеткий силуэт, который вынырнул из тени…

— Да. В тот день я промахнулся. — паренек в очках убрал пуговицу в карман. — Я мог бы избавить мир от такой мрази, как ты, одним удачным выстрелом. Но не повезло.

— Или, я вовремя увернулся. — крысолов невольно потер затылок. Боль отступала.

— Как бы там ни было, все в прошлом. — заключил паренек в очках. — Мы с тобой встретились снова. Можно сказать, это судьба. Я хочу убить Брокка, чего уж скрывать, а ты хочешь помочь ему уничтожить мир. При этом, я выступаю в роли злого гения, а ты у нас этакий добрый малый. Правда, муза? Нашепчешь ему на ухо, какой он милый парень?

— Еще чего. — фыркнула муза. — будем считать, что я на нейтральной стороне.

— Вообще-то, Брокк не собирается уничтожать мир… — произнес крысолов, внезапно испытав чувство неловкости перед музой. — Он хочет уничтожить магию. Собрать ее из всего мира и уничтожить. Сделать мир таким, каким он был много лет назад… Обыкновенным.

— Ты думаешь, мир без магии выживет? — усмехнулся паренек в очках. — Люди останутся без света, тепла, самолетов, поездов, телефонов. У них не будет возможности верить в чудеса! А ведь все так привыкли, что могут сойти с ума… А еще этот Мрак…

— Ты ведь тоже хочешь уничтожить магию! — воскликнул крысолов.

— Я так не говорил. Я хочу уничтожить Брокка, потому что он хочет уничтожить магию. Было бы у нас больше времени, я бы с удовольствием рассказал тебе, что за сила хранится в артефакте. Когда я убью Брокка, я заберу у тебя эту штуковину и закину ее далеко-далеко в океан, в самую глубокую расщелину, туда, где ее не сможет достать ни один водолаз, даже при помощи магии. И вот тогда я заживу спокойно.

Крысолов открыл, потом закрыл рот. Что-то не укладывалось у него в голове. Возникли сложные противоречия, о которых он не хотел думать… не сейчас… но они лезли, настырно, вытесняли все остальные мысли.

И, о боже, как же хотелось сладкого.

— Ты покажешь мне путь к Храму Зеркал и Улыбок, а я оставлю тебя в живых, и больше никогда не буду трогать. В принципе, после смерти Брокка, мне будет на всех наплевать. — паренек в очках поднялся и сделал несколько шагов в сторону койки. — По рукам?

— Ты думаешь, я предам своего хозяина?

— Я думаю, пора бы повзрослеть и понять, что ты самостоятельная личность, а не выращенный Брокком раб.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Противоречий становилось все больше. Велосипедные спицы в мозгу дрожали и причиняли боль. Как все сложно в этой жизни! Как же сложно жить!

— Если не покажешь дорогу, — вкрадчиво сказал паренек в очках, — я сначала убью вон того врача, потом музу, а потом тебя. Может быть, так нам удастся договориться?

— Ты думаешь, у меня мягкий характер? — крысолов отвел взгляд и сел. Чудовищно заболел бок, но крысолову надо было встать на ноги, подняться, ощутить, что он все еще может двигаться. Почему-то это было очень важно.

— Я уверен, ты перенесешь их смерти. — ответил паренек в очках. — Но вот свою смерть, увы, ты перенести не сможешь.

— Черт возьми! — внезапно вмешалась муза. — Что за разговоры? Причем тут мы? Убей его, да и дело с концом! Или не убивай! Только нас не трогай, а? Мы-то здесь причем? Ты же спаситель человечества, подумай о нас, о людях!

— Ты не человек, а плод магии одного из бродячих волшебников. А докторишка слишком жалок, чтобы оставлять его на этом свете! И вообще, не стоит мне указывать! — сказал паренек в очках тихим и совершенно не дрогнувшим голосом, однако всем в комнате стало не по себе.

Крысолов тяжело оперся о металлическую спинку кровати и встал на ноги. Что-то звонко щелкнуло в пояснице. Пока Хранитель выяснял отношения с музой, можно было бы броситься на него, обезоружить и связать… вот только сейчас по ловкости и по скорости движения крысолова мог обставить даже слюнявый малыш трех лет от роду. Крысолов повернулся к окну. Из-за света лампы улицы видно не было — в отражении на крысолова смотрел небритый, помятый мужчина средних лет, с острым подбородком и выпирающими скулами, со следами сажи на щеках и лбу и с небольшим синяком под левым глазом. Неважно ты выглядишь, крысолов, неважно… Сверкнула молния, выхватив из небытия ряды надгробных плит, неровные кресты и церковную башенку в темноте…