Леонид Бутяков - Тайна Владигора

С теми, кто поддерживал чужеземцев в первые недели их правления, народ по заслугам разделался еще до прихода дружины. Сотни полторы-две наемников из несостоявшегося «воинства» хотя и укрылись вместе со своими хозяевами в царских палатах, особой угрозы тоже из себя не представляли. Судя по пьяным крикам да разухабистым песням, доносившимся из-за дворцовых стен, они ежедневно и еженощно топили собственный страх в бочонках с вином. Хорошей еды, к сожалению, в подвалах дворца тоже хранилось немало, а значит, не приходится рассчитывать на то, что голод вскорости заставит их выйти наружу.

Воевода Губерт на всякий случай, конечно, выставил вокруг дворца усиленные караулы, ввел ночные дозоры на улочках, однако к каким-либо решительным действиям приступать не спешил.

Безымянный тооргутский летописец усмотрел в медлительности Губерта не столько разумную осторожность, сколько слабоволие и неумение брать на себя ответственность в ключевые моменты. Однако последующие события опровергли эти обвинения. (Именно воевода Губерт и его дружинники поддерживали хоть какой-то порядок в столице, когда сюда хлынули толпы беженцев со всех концов Иллирии. И он же бесстрашно повел своих воинов на битву с Триглавом, заведомо зная, что эта битва будет для него и для дружины последней…)

Вести, поступавшие в Тооргут, ужасали. По словам беженцев, вслед за черной горячкой на страну обрушились огненные смерчи, после которых остается лишь мертвая выжженная земля; тучи пепла застилают небо, и день превращается в ночь; воды многих ручьев и озер превратились в отраву, один глоток которой отнимает у человека речь и зрение; ливневые дожди не приносят прохлады и облегчения, ибо они — кровавые. Так что это, если не конец света, если не смертная кара богов?!

Слушая рассказы беженцев, многие столичные жители начинали сомневаться в причастности к этому кошмару чужеземных колдунов. Ну разве способны три десятка злодеев, пусть даже владеющих тайнами Черной магии, сотворить подобное с целой страной? Ведь они и сами теперь от страха трепещут, не зная, где и как отыскать спасение.

С каждым днем кольцо несчастий сужалось вокруг Тооргута. И настал день, когда мрачные тяжелые тучи медленно выползли из-за горизонта и огненный смерч исполнил свой дикий танец на склоне близлежащего зеленого холма, за несколько мгновений превратив его в черное пепелище, и даже яркий солнечный диск вдруг сделался кровавым.

Сотни людей заголосили разом и распластались на земле, моля жестоких богов о пощаде. Но боги были глухи.

Воевода Губерт был одним из тех немногих, кто в сей страшный час не потерял самообладания. Поэтому он первым увидел, как среди туч пепла и дыма, застивших небо, возникло громадное трехликое чудище. Его тяжелую тушу, покрытую зеленой чешуей, с необъяснимой легкостью удерживали в воздухе большие перепончатые крылья. Короткие когтистые лапы напоминали жабьи, а длинный и голый, лоснящийся жиром хвост был похож на крысиный. Страшнее всего выглядела голова, точнее — три головы, сросшиеся бугристыми затылками в единую уродливую массу. Их венчала рубиновая корона, на драгоценных зубьях которой посверкивали молнии. Три лица чудища разнились меж собой: одно было сморщенной и слюнявой рожей противного, безбородого и узколобого старикашки, другое — грубым, словно вырубленным из камня, лицом безжалостного воина-варвара, а третье — между ними — жуткой звериной мордой, скалящей в беззвучном хохоте несколько рядов острых клыков.

Хотя Губерт никогда прежде не видел подобного чудовища, он сразу понял, кто явился к стенам Тооргута, и губы его прошептали: «Сам Злыдень-Триглав пожаловал… Что ж, вот и разгадка всех наших несчастий». Оруженосец, стоявший рядом, услышал его слова и повторил для других. Впрочем, многие воины уже сами припомнили древние иллирийские предания о Злыдне-Триглаве, который раз в тысячу лет приходит из Преисподней, дабы, превратив людей в стадо бессловесных рабов, установить свое владычество на земле. По тем же преданиям, никакому человеческому войску его не одолеть, и одни лишь боги-небожители способны изгнать Триглава.

Воевода Губерт, разумеется, знал о непобедимости чудища, однако унизительному рабству предпочел геройскую смерть.

Подняв над головой меч и увлекая за собой верных соратников, он бросился на Триглава. Увы, участь отважных воинов была предрешена. По свидетельству летописца, первый же удар молнии из рубиновой короны чудища поразил воеводу Губерта в грудь и он упал бездыханным. Стрелы лучников обламывались о чешуйчатый панцирь Триглава, а те из них, что угодили в поганые морды, доставили ему беспокойства не больше, чем булавочные уколы.

Смертоносные молнии разили воинов без промаха. Языки пламени, вылетавшие из звериной пасти, сжигали заживо храбрецов, сумевших прорваться к чудищу на расстояние удара копьем. Крысиный хвост сносил головы тем, кто пытался обойти его со спины. Вскоре все было кончено. Четыреста иллирийских ратников приняли славную смерть у ворот Тооргута.

Горожане, со страхом и безумием последней надежды наблюдавшие за сражением, поняли, что спасенья не будет. Вновь неутешный плач и горестные вопли огласили обреченную столицу Иллирии.

Однако Злыдень-Триглав, сделав круг над городскими крышами, неожиданно взмыл ввысь и скрылся за черными тучами. Еще какое-то время жители Тооргута могли слышать его громоподобный хохот, но затем и он стих. Стало ясно, что по труднообъяснимой причине несчастные получили отсрочку, ибо никто не сомневался — чудище обязательно вернется.

Не тратя времени на рассуждения, бросая пожитки, люди кинулись прочь из Тооргута. Бежали куда глаза глядят, только бы подальше от страшного места. Но мало кому повезло добраться до тех благословенных земель, где лишь понаслышке знали о бесчинствах Злыдня-Триглава…

С той поры Иллирийское царство перестало существовать.

Всяческие домыслы бродили затем по свету о судьбе несчастных, угодивших в рабство к Злыдню-Триглаву. Однако достоверных сведений не было, ибо кто мог по собственной воле осмелиться на поход в разоренную Иллирию? А ежели кого случайно туда заносило, жестокой бурей или по глупости, и о той беде узнавали сородичи, все надежды на возвращение бедолаг тут же исчезали и оплакивали оных пропавших как покойников.

Только восемьдесят лет спустя объявился вдруг человек (его звали Исидом и родом он был из Венедии), которому удалось побывать в этой мертвой стране и вернуться из нее живым. Исид был опытным мореплавателем, но внезапно налетевший ураган разбил его корабль в щепки. Вся команда погибла в океанской пучине, ему же чудом повезло ухватиться за какой-то деревянный обломок и таким образом продержаться на плаву два дня и две ночи. На рассвете третьего дня волны выбросили его на пустынный берег. Неподалеку он увидел широкое устье реки, впадающей в океан. Не имеющий ни малейшего представления о том, куда его забросила свирепая стихия, но не утративший присутствия духа, Исид разумно решил, что, отправившись вверх по течению, он рано или поздно обязательно наткнется на какую-нибудь деревушку.