Екатерина Полтева - Стажировка по обмену

А то, что вокруг творится — мне ваще фиолетово, я потом ваши разборки посмотрю.

В записи.

Вместе с Мамочкой…

А кстати… не пора ли ее будить?

Котейка

По-моему, что-то такое уже было…

Называется дежавю, да?

Последнее, что помню — плазменка в подствольнике и вой Кота…

Нет!

Еще чем-то меня…

Ощупываю голову.

Ничего…

Точно — было все это! Вот так же лежала, себя ощупывала…

Может, я никуда из Теремов не делась, может все это — просто болезненный бред после пыток?

Боюсь открывать глаза.

Боюсь увидеть себя снова в подвалах Окормителей.

Осторожно исследую руками окружающее.

Стены… холодные, шершавые бетонные стены.

Неужели…

Теплая волна, смесь восторга, удивления, любви и ласки.

"Мамочка! Мамочка проснулась!"

"Ну проснулась, проснулась она, шмакодявка", — добродушное ворчание. — "С такой егозой, как ты, долго не поспишь".

"Сам ты этот… егозел", — возмущенно-вызывающе.

Довольный смешок в усы.

"Уши оборву, соплюха!"

"Сам соплюх! Нету у меня этих… ушей!"

Раскатистый хохот.

"А что у тебя есть, чадышко?"

"Что надо, то и есть — понял, да?"

Заюшка…

И старый Кот.

Доченька… не груби дедушке. Дедушка хороший, дедушка добрый, не надо его обижать!

"Дааа, добрый… а чего он такой обзывается? Я тебя лечила, а он обзывается…"

Старший, простите Заюшку… Она еще маленькая, она еще не все понимает… она больше не будет… Ты ведь больше не будешь обижать дедушку, да?

"Не буду, мамочка… ты только скажи ему, чтобы он не обзывался больше… а я тебя хорошо полечила, да? У тебя больше ничего не болит?"

Довольное мурчание.

Прислушиваюсь к себе.

Нет…

Как новенькая — и даже наша суккубовы резервы жизненной энергией накачаны до предела.

Повезло мне с дочушкой…

Спасибо, роднулечка…

Волна бешеного восторга, гордости и счастья.

"Ты поаккуратнее, что ли", — неужели этот старик умеет не только ворчать? — "Ты же ее так придушишь ненароком, несмышленыш…"

"Мааам, он опять… я смышленыш, понял, да?.. ой, мамочка, я больше не буду…" — раскаянье, огорчение, робкая надежа, что все же не все так плохо.

Дочушка… Все хорошо. Просто дедушка за меня беспокоится.

Насмешливое фырканье.

Бешеная волна счастья, тут же заботливо приглушаемая.

"Ой… а почему у тебя два глазика, а у дедушки один? Он болеет, да? Дедушка, а хочешь, я тебя полечу? Я уже хорошо умею, меня голос из штуковины научил…"

Мне показалось, или кто-то и вправду грустно вздохнул?

А ну погодите-ка…

Заюшка… а ты что, видишь дедушку?

"Ну да… вот он, рядышком с тобой сидит… по голове тебя гладил… а теперь какую-то палочку строгает. Деда, а тебе зачем палочка?"

Фигасе… это что, я умерла?!

Распахиваю глаза во всю ширь.

Розовый магноут уютно устроился в оконном проема завалившейся стены.

Приподнимаюсь, присаживаюсь, оглядываюсь.

Никого…

Заюшка… а дедушка?

"Да вон же он — рядышком с тобой! Ой, а чего он с этой палочкой делает?"

Офигеть-не встать…

Она что, видит на третьем уровне?

Бледная тень старого кота, присевшего на куче обломков. И правда — что-то споро ковыряет клинком.

"Держи, егоза!"

"Сам ты… мааам… а егоза — это кто?"

Не выдерживаю — заливаюсь хохотом…

Егоза… егоза — это такая девочка, которая… которая… она проворная такая, непосидячая, в каждую щелку свой нос сует, вопросами сыплет, трещит не переставая…

"А зачем — нос? Она им информацию собирает?"

Информацию, доченька, информацию… и собирает, и вываливает… на всех, кто спрятаться не успел…

"Я — егоза!" — волна гордости.

"Ну ты возьмешь уже, чудо наше вертлявое?"

Заинька выращивает хваталку и тянет ее к призрачному коту.

В хваталке — черемуховая свирелька.

"Ой… а что это?"

"Сопелка, котеночек. Вот сюда дуешь — а здесь перебираешь паль… что там у тебя? Манипуляторами"

Шизааа…

Крепко меня по головушке приложили…

Здесь, посреди развалин, продуваемых ветром, несущим запах горелого мяса и вонь трупов, попавших под заклинания разложения, под небом, затянутым смрадным дымом горящего пластика, сидит розовая девочка-магноут и учится играть на свирельке, которую вырезал для нее призрак старого бойца…

"Мамочка…"

Судя по всему, у меня сейчас будут что-то выпрашивать…

"Мамочка, а ты Нотеньку знаешь? Ну, Нотеньку… он весь такой черный, весь такой красивый… я его спасала, когда нас какой-то дурак стукнул…"

Нотя? Знаю…

Улыбка у меня… кто увидит — ни с кем нормальным не спутает… по всей голове ударенная, однозначно.

Это что? Девочка моя влюбилась? Она же совсем еще крошечка…

"Вот еще… больно надо", — ощущение надутых губ. — "Мамочка, а можно я слетаю Нотеньке свирельку показать? Я быстро-быстро, а потом сразу к тебе — мы с тобой запись посмотрим… Ты там такая… такая… самая такая, вот!"

Погоди… ты весь бой записывала?!

"Ага…" — робость, смущение, боязнь огорчить.

Какая же ты у меня умница…

Волна радости — и нетерпения.

Ладно, лети, только быстренько… и осторожно, слышишь!

Розовая нетичка проваливается в невидимость, и только легкий порыв воздуха позволяет мне понять, что Заинька уже рванулась искать Нотю.

Ой, только бы все с ней было хорошо…

Мягкая лапа гладит по волосам.

"А ты думала, с детьми все будет просто?"

Наставник

Я медленно бреду по полю боя, вытягивая остатки жизни из тех, кто еще не совсем отдал концы в этом молчилове.

Раны?

Фигня, свои я и потом затяну.

Сначала — девчонки и ребята мои драгоценные, сестренки и братаны мои.

И потому я ковыляю по смеси песка, обломков кирпича и бетона, горелого пластика, паленого мяса и рваного металла, вытаскиваю останки жизненной энергии наших врагов и сливаю их Шняге.

Как?

А вот так…

Этому меня научила Леди.

Оказывается, это умение давно было в завалах, накопившихся в моем Аккумуляторе, валялось без дела и ждало, когда хозяйская рука выудит его из общей кучи, стряхнет пыль, аккуратно положит на полочку и внесет в список, чтобы было легко найти при нужде.

Твою мать…

Скольким бы оно могло помочь, если бы я почаще копался в этой куче полезного хлама…

А куча растет.

Время от времени я нагибаюсь и всаживаю клинок в остывающие или почти остывшие тела.

Способ слить умения из мертвецов тоже был там, в этой куче. И если бы не Леди…

Я хотел первой привести в порядок Грефу — но Шняга поднялась на дыбы. Не из ревности — ни она, ни Грефа ревновать не умеют — они ухитрились так поделить меня, что хватает, судя по всему, обеим… хорошо еще, что графинюшка надумала поселиться отдельно, хоть и в одном подъезде с нами. Нет, взгляды у меня достаточно широкие, просто гроб, на мой взгляд, не слишком вписывается в интерьер нашей и так не слишком просторной квартирки… да и привычка, напившись… гм… насосавшись в говно превращаться в холодный липкий туман…