Николай Князев - Владигор. Римская дорога

Если бы кто-нибудь в то мгновение находился рядом, то услышал бы протяжный шакалий вой и торопливый негромкий говор человека. Но рядом никого не было. Никто, кроме Зевулуса, не слышал ни звериного крика, ни человечьего плача, никто не видел, как полушакал-получеловек катался по земле, приминая яркие хрупкие весенние цветы, как затем он бегал на четвереньках и преданно лизал руки Зевулуса и как, наконец поднявшись на ноги, слушал сначала с покорностью, а потом и с некоторым самодовольством наставления своего господина.

А жители в поселке с отчаянием наблюдали, как на глазах вянет трава и засыхают пальмы их крошечного оазиса, как иссякает источник и меж камней вместо синей воды блестит белый песок.

Когда солнце зашло и все тени исчезли, кроме одной-единственной черной, закрывшей всю землю, человек-шакал накинул на плечи толстый войлочный плащ, обулся в сандалии и тронулся в путь. Ему не нужно было дожидаться утра — он и так прекрасно видел в темноте. Он шагал очень быстро, почти не опираясь на резной посох, подаренный ему Зевулусом, движения его были мягки и быстры, как могут быть мягки и быстры движения животного. Тварь по велению творца двигалась на запад. Получеловека не смущал длинный путь и препятствия, которые нужно преодолеть. Он ведал цель и бежал к ней, по-шакальи высунув язык, и в сердце его горела истинно человеческая жажда крови.

Бьющий из земли ключ был обложен мраморными плитами. На них, склонившись, восседала мраморная нимфа, покровительница лесного источника. Светлые струйки стекали в небольшой каменный бассейн, из которого вода каскадом устремлялась во второй бассейн, побольше, который никогда не переполнялся. Вода в нем отсвечивала бледной голубизною, отчего желтоватый мрамор казался подернутым зеленью.

Владигор напился из верхнего бассейна, напоил коня из нижнего и двинулся дальше, ведя лошадь за собой. Впрочем, тропинка эта была абсолютно прямой, как и положено любой римской дороге, — она не огибала возвышенности, а смело поднималась по ним и ныряла в глубину, чтобы тут же перейти в каменный мосток, перекинутый через ручей. По обеим сторонам тропинки росли сосны. Вся дорога была усыпана большими прошлогодними шишками с толстыми чешуйками. За пышными шапками зеленой хвои виднелись вдалеке синие горы, а еще выше — прозрачное бездонное небо с легкими завитками весенних чистых облаков. Горы… При одном взгляде на далекие вершины у Владигора сильно забилось сердце. Но он знал, что это всего лишь обман. Так в толпе, приметив лицо, чем-то схожее с лицом любимой, кидаешься следом и видишь вблизи, что это — другая, ни в чем не сравнимая с той, единственной…

И он старался не смотреть на синие хребты вдалеке…

Одно дерево у дороги особенно поразило Владигора: сплошь оплетенное вьюнками, оно не видело света, — нежно-зеленые тонкие стебли с белыми цветами накрыли его шатром, Владигор невольно остановился, разглядывая несчастную сосну. Огромное дерево должно было рано или поздно задохнуться под плотной сетью растений-паразитов.

Неожиданно конь дернулся и заржал, пытаясь вырвать повод из рук Владигора. Синегорец услышал едва различимый шорох и посмотрел вниз. Огромная черная змея скользила у его ног. Змея приподняла плоскую, поблескивающую янтарем и изумрудом голову, высунула и вновь спрятала раздвоенный язык. Владигор положил ладонь на рукоять меча и принялся медленно извлекать его из ножен.

— Не делай этого, Архмонт, — услышал он за спиной тихий предостерегающий шепот.

Клинок замер, наполовину извлеченный, а змея откинула назад голову, будто хотела лучше рассмотреть пришельца. Владигору почудилась почти человеческая насмешка в глубине вертикальных зрачков.

— Кирка… — позвал стоящий за спиной Владигора незнакомец, и змея медленно, почти с человеческим достоинством поползла дальше, чертя на песке замысловатый след.

Владигор обернулся. Человек в темном плаще, какие обычно носят люди безродные, наклонился, бережно, будто кошку, подобрал огромную гадюку и спрятал ее в плоскую корзинку с крышкой.

— Ты же явился разговаривать с Киркой, — сказал он, распрямляясь, и неодобрительно покачал головой. — Так зачем же убивать мудрейшую?

— Змея умеет говорить? — спросил Владигор.

— Умеет, — отвечал незнакомец. — Если она соизволит разговаривать, ты в этом убедишься.

На вид ему было за пятьдесят. Редкие вьющиеся волосы и борода были тронуты сединой, будто присыпаны пеплом. Лицо у него было смуглое, горбоносое, широкоскулое, но при этом резко сходящееся книзу. Глаза выпуклые и косо прорезанные.

— А она соизволит? — спросил Владигор.

— Смотря по тому, кто ты и кто тебя послал…

— Меня зовут Архмонт, а послала меня сюда сама Минерва.

Вместо ответа смуглолицый поклонился:

— Приветствую тебя у потомков Телегона, Архмонт. Сам я тоже зовусь Телегоном. Мой предок Телегон — сын хитроумного Улисса и Кирки, или Церцеи, — произнес он с достоинством.

Потомок хитроумного Одиссея и волшебницы, на чьем острове герой чуть не остался навсегда, а товарищи его сделались свиньями, привел Владигора в деревню. Низкие каменные домики прятались в густой зелени. Две женщины в длинных темных платьях знаками пригласили Владигора зайти в один из домиков. Здесь путнику было предложено пряное, настоянное на сосновых шишках вино и какое-то блюдо — острое и обжигающее язык.

«Не превращусь ли я от этого яства в свинью, как незадачливые спутники Одиссея?» — подумал Владигор.

Уже начало темнеть, когда явился Телегон и повелел Владигору следовать за ним. Около получаса пробирались они сквозь заросли, пока впереди не мелькнул красноватый огонек, и они вышли к пещере. В глубине ее стояла мраморная статуя женщины. Изваянная из камня тончайшая одежда не скрывала всех прелестей совершенной фигуры. Отблеск горевшего на священном треножнике огня придавал ее лицу и телу живой розоватый отгенок. Волосы ее были выкрашены в черный цвет, а глаза сделаны из голубого стекла. Ярко-алые губы были полуоткрыты — казалось, она вот-вот заговорит.

Телегон бросил горсть священных зерен на треножник, и ароматный, пряный дым, медленно извиваясь, пополз вверх. Тонко очерченные ноздри статуи дрогнули, впитывая любезный ее сердцу запах.

— Праматерь Кирка! — воскликнул Телегон, склоняясь перед статуей. — Этот человек послан светлоокой богиней Минервой, дабы узнать у тебя тайну ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ. Если ты будешь отвечать на его вопросы, дай знак, праматерь Кирка…

Почти в ту же минуту по левой, приподнятой вверх руке каменной волшебницы заскользило черное блестящее тело. Огромная змея повисла на ее запястье и приподняла голову, уставившись на людей желтыми неподвижными глазами.