Вениамин Шехтман - Инклюз

— Погоди! — перебил я Ольвина, — а то забуду. Вы ж оба знаете, кто на пир приходил?

— Кто ж не знает? Весь замок знает, что вынырнул откуда-то Дагр Огенран и что привел с собой таких музыкантов, что нашим хоть вешайся на мосту, — подтвердил Равли.

— Так вот! — я поднял вверх палец, призывая друзей к вниманию — Они с эрлом толковали о том, что кто-то скоро явится и придется с ним воевать.

— Ну да, а как же, — согласился Равли. — Я ж вам толковал про идола. Явится дело ясное.

— Явится — встретим, — уверенно заявил Ольвин. — Мы и сами будь здоров, а уж с эльфами вместе — хо-хо!

— Хо-хо, — как-то невесело признал Равли.

Ольвин продолжил свою историю, а после мы разошлись спать, чего мне явно не хватало. Уснул, как в колодец ухнул.

Утром всю дружину построили перед казармой. Даже тех, кто был на стенах, вызвали вниз, оставив только одного из дюжины. Эрл вышел к нам без кольчуги, в желтом сюрко на голое тело.

— Расслабьтесь парни, — сказал он. — Перед битвой нужно расслабиться. Теперь я знаю, когда ждать нападения. Это произойдет через три дня. В том, кто на нас нападет, я тоже уверен, да и вам знать не помешает. Помните, страшные сказки, что вам рассказывали бабки? Пришло время им исполниться. Бывший хозяин наших земель возвращается.

Усиленные караулы и патрули отменяются. Отъедайтесь, много спите и тащите ваши топоры к точильщику. Если его еще не вмуровали в овин, — тут весь строй хохотнул, — а если уже поздно, точите сами. Скоро будем драться! — Эрл вскинул вверх покрытые шрамами кулаки, а мы отозвались бодрым рыком.

День пролетел быстро и суматошно. Никто, кроме разве что Старшего Равли и его сверстников ветеранов, отсыпаться не стал. Кое-кто пытался услать из замка семью, да только жены и дети не верили, что где-то будет безопаснее, чем за стенами Иртвеля. Наоборот, крестьяне, жившие вне замка, стекались по мосту внутрь, и у многих мужиков косы уже были пересажены торчком.

Едва начало темнеть, как кто-то мне крикнул, что Ошенн собирается покинуть замок. На всякий случай, я держал Буша оседланным, оставалось только подтянуть подпруги и взнуздать его. Все это я успел сделать раньше, чем эрледи пересекла по мосту ров.

— Я обязан сопровождать вас, — просто сказал я, притирая Буша к боку ее коня.

— Правильно, — одобрительно произнесла Ошенн.

— А куда мы поедем?

— В замок Ногтоль.

— А можно спросить, зачем?

— За помощью.

— Но эрл сказал, что помощи ниоткуда не будет.

— А ты подслушал.

— Подслушал, — признал я. — А еще я слышал, как эрл говорил о вас. Может быть, вам не нужно никуда ехать, если он так переживает за вашу безопасность?

— У меня никогда не было телохранителя, но мне доводилось слышать, что все они очень болтливы. Ты быстро приобретаешь навыки, присущие своей новой работе, — раздраженно процедила эрледи.

— Но я ведь прав?

Ошенн дернула повод и остановила коня. Покрасневшая от раздражения, она соскочила на землю, и, уперев руки в бока, посмотрела на меня поверх ушей Буша, смиренно склонившего перед ней голову.

— Мой муж готов рискнуть, чем угодно, лишь бы не обращаться к Таву, владельцу Ногтоля.

Я на секунду задумался и высказал предположение:

— Он ваш бывший возлюбленный? Или любовник?

Ошенн испепелила меня взглядом.

— Жених, — твердо произнесла она. — Не любовник и не возлюбленный. Просто жених. Я какое-то время колебалась, кому из них отдать свою руку. Колебалась, пока не поняла, что мое сердце уже принадлежит Вексу Бьяну и ничьим другим не будет. Может меня оболгали, а может таково мужское устройство, но Векс не верит, что между мной и Тавом никогда и ничего не было.

— И он придет на помощь тому, кто оказался удачливее его в любви?

— Да, — уверенно заявила Ошенн. — Я попрошу, и он поможет. Я написала ему письмо, но все же хочу передать его сама.

— Это лишнее, эрледи, — позволил себе увещевающий тон я. — Письма, как такового, должно хватить. Позвольте, я отвезу его.

Она некоторое время стояла в задумчивости, почесывая Бушу морду над глазами.

— Ты прав. Письма будет довольно.

Ошенн отцепила от седла кожаный кофр для свитков и вытянула из него письмо.

— Вези. И не вздумай пропасть дорогою, что бы ни преграждало тебе путь. Судьба моего мужа зависит от того, найдет ли он помощь помимо эльфов. А для меня нет ничего дороже его жизни и целей. Запоминай дорогу.

Со всем вниманием я выслушал ее, впечатывая в память каждую дорожную примету. Ехать предстояло всю ночь. Прости, Буш, твоим ногам придется поработать.

Раньше мне никогда не доводилось проезжать через черный лес верхом. К пешему патрульному лес приходит совсем другим, нежели к конному гонцу. Ноги в сапогах то гулко топают по утоптанным тропам, хрустя ветками, то проваливаются по щиколотку в мох, который, пружиня, заставляет покачиваться на влажной зеленой подушке. Ветви деревьев угрожают исколоть лицо хвоей, но не противятся, когда отводишь их рукой, и всего только и могут, что насыпать иголок за шиворот.

Буш рысью шел по пока еще знакомым мне тропинкам. Когда попадались мшаники, он спотыкался, тряс головой, начинал выплясывать, но вскоре успокаивался, особенно, если я позволял ему перейти на шаг. Густая грива, свисающая ниже глаз, защищала его от еловых лап. Увы, у меня такой зашиты не было, а шлем я оставил в кордегардии. Оставалось только прикрывать глаза тыльной стороной ладони и терпеть, когда сливающиеся друг с другом в темноте ветви хлестали меня по лицу.

Через гораздо более короткое время, чем я, привыкший к неторопливым шествиям в патрулях, ожидал, лес начал редеть. Мы миновали внешнюю его часть, которая оберегала лесное нутро от недостаточно настойчивых посетителей. Здесь стало немного светлее, началось привычное шуршание, оханье и посвист ночной живности и нежити. Последняя этой ночью разошлась, должно быть, радуясь одинокому гостю. Крохотные прозрачные скелетики — призраки мошников сновали по нижним ветвям верхом на ласках, бродячие огни собирались в шары и кольца, окружали ноги Буша, но мерин был не из пугливых, и они отставали.

Через эти знакомые, не раз хоженые места, я проезжал, даже не обращая внимания на приметы, которые мне перечислила Ошенн. Но когда известный мне лес кончился, и началась неизведанная его часть, мне пришлось останавливаться, и в масляном лунном свете выискивать искривленное особым образом дерево или изъеденные ржавчиной остатки кольчуги, наброшенные десятилетия назад на обгорелый пень.

Ошенн знала дорогу отлично и прекрасно умела объяснять. Ни разу не заплутав, я выехал на звериную тропу, которая вывела меня к тропе явно человечьей. Расширяясь, она превратилась в песчаную дорогу, серую ночью и, наверняка, приятно-желтую днем.