Вениамин Шехтман - Инклюз

Буш довольно фыркнул и, поощряемый мной, прибавил скорости. Быстрой и немного тряской рысью он нес меня мимо стены леса. Эта дорога выведет меня к замку Ногтоль, если я буду следовать по ней, или к эльфам, если я повернусь к ней спиной и продерусь через ельник, нижний ярус которого, вопреки природе, заращен колючим терном.

Ночь не бесконечна, и я пустил Буша галопом, чтобы наверняка успеть добраться до Ногтоля к рассвету. Копыта, бесшумно отдаваясь в дороге, не шумом, а сотрясением, собирали со слежавшегося, подмокшего от ночной росы песка сотни шагов, складывающиеся в мили. Мой конь был не настолько резв, чтобы, уподобляясь жокею, прильнуть к гриве и привстать в стременах, но влажный воздух бил мне в лицо, раздувал волосы, свистел в ушах. Скачка захватила меня.

Будь Буш порезвее, или возьми они обычную веревку, а не эльфийскую, упоение скачкой стало бы последним переживанием в моей жизни. Не худшие финальные мгновения, но рановато.

Заметив легкое фиолетовое свечение над дорогой, я натянул повод так, что Буш захрипел, но врылся копытами в песок и затормозил, развернувшись мордой к лесу. Меня мотнуло вбок, но это к лучшему: так оказалось удобнее отцепить торок с луком, снабженным тетивой загодя перед выездом.

Выпрямился я уже с луком в правой руке и с ладонью левой, лежащей на оперении стрел в колчане. Многие люди тренируются только в одной лучной стойке, но я не из таких. Мне все равно, с какой руки стрелять — было бы ясно куда. Так, куда же?

"Куда?" Думал я, прячась за Бушевым боком, и гадая: правильно ли я определил, с какой стороны угрожает опасность. Уверенности не было, поэтому я вертелся вместе с конем, положив руку с луком на седло.

Слева. Это отлично! С правой стороны остались земли эльфов, а соревноваться с ними в ночной стрельбе — дело безнадежное до комизма. У эльфов не было ко мне никаких известных мне претензий, да и веревки их не такая уж редкая в человеческих руках вещь, а все же я побаивался.

— Хватит крутиться! — раздался голос как раз оттуда, где я только что разглядел что-то, напоминающее сидящего на корточках человека.

Стрел у меня было в достатке, поэтому я, не раздумывая, выстрелил в темный силуэт. Не попал, но заставил дернуться, что помогло мне точнее определить его местонахождение. Вторая стрела мимо не пролетит.

— Отдай нам письмо и проваливай! Положи его на дорогу и можешь спокойно уходить! А можешь нервничать и уходить, пятясь, прикрываясь конем, нам все равно! — Глупец снова подал голос, и я отпустил тетиву. Моя стрела вряд ли убила его, слишком уж сильно он заругался, однако рана это тоже неплохо. Но мне не давало покоя его "нам". Где же остальные?

Похоже, что человек с опушки решил, что с него довольно и попытался отползти вглубь леса. Еще одна стрела, и он снова заорал, признавшись, что я подстрелил его, причем, даже упомянул куда. Сочувствую, риск получить такое ранение, если ползешь прочь от опасности, есть всегда.

Остальные так ничем и не выдавали своего присутствия. У меня не хватило терпения ждать и я, рассчитав, что, скорее всего они затаились ближе к веревке, чем тот, что вступил со мной в переговоры, утянул свой живой щит к самому лесу, прыгнул в темноту между стволов и, не бросая лук, вытащил кинжал.

Острие кинжала я прижал к шее раненного, который все еще не оставлял надежд уползти, несмотря на парализовавшую движение левой ноги стрелу, и вторую, точнее первую, попавшую в правую ногу выше колена. Пинком перевернув раненного, взвывшего, когда древко "второй" стрелы уперлось в землю, я прижал его к земле коленом и снова приложил кинжал к его горлу. Он намека не понял и не заткнулся. Короткое движение, и мне пришлось откинуться назад, чтобы не перепачкаться в крови.

Должно быть, его приятели незаметно ушли. Сколько я не лазил по лесу возле дороги, больше ни на кого не наткнулся, и никто не наткнулся на меня. Схватив мертвеца за сапог, я выволок его на дорогу, где лунный свет позволял разобрать черты лица. Оно показалось мне немного знакомым, хотя я мог и ошибиться. Совершенно заурядное лицо, узнать такое, если видел недолго — невозможно. А вот одежда приметная. Так одевались егеря в нашем замке. Это крайне удивило меня. Откуда в Иртвеле — этой обители честности и благородства предатель? Или его послал эрл, чтобы перехватить письмо, а с веревкой они просто перестарались? Но ни эрл, ни они не могли заранее знать, что письмо повезет не эрледи, а ее телохранитель. А если не знали заранее, то, как опередили меня? Возможности ответить на все эти вопросы у меня сейчас не было. Смотав эльфийскую веревку и сунув за пазуху, я потрепал Буша по шее, извиняясь, что подвергал его риску, сел в седло и продолжил путь. Теперь я уже не несся, сломя голов, Буш скакал кентером, позволяя мне внимательно вглядываться в дорогу перед нами и лес по сторонам.

Но он и не думал скрываться. Всадник в длинном плаще, вооруженный пикой, занимал всю ширину дороги, а оружие свое грозно простер в мою сторону.

— Отдай письмо! — Не предлагая ничего взамен, приказал он зычным басом, когда я приблизился на полсотни шагов. Вполне достаточное расстояние, чтобы, не останавливаясь, вскинуть лук и прицельно выстрелить в лицо, оставаясь все еще далеко за пределом досягаемости его пики.

Этого я тоже не признал, черты его лица даже с торчащей ниже носа стрелой ни о чем не напоминали. Обычнейшее, если не считать рябинового древка, лицо. И незнакомая одежда. Коня его, рослого вороного жеребца, я привязал поводом к луке седла. Думал я при этом не об обогащении, сулимом таким ценным трофеем, а о том, что, имея заводную лошадь, доберусь обратно быстрей.

Дорога покинула лес и повела меня вдоль испещренного лунными бликами озера. У его дальнего конца виднелось что-то темное и громоздкое, выбивающееся из общего пейзажа. Замок Ногтоль.

Озеро оказалось обширным, но дорога все лучшела и никаких препятствий мне больше не встретилось. Три часа рыси попеременно с галопом и на рассвете я подъехал ко рву, мост над которым был поднят.

Пока я докричался до стражи, пока они опускали мост на визжащих цепях, у меня было время окинуть взглядом замок. Судя по всему, он был древнее Иртвеля не меньше, чем вдвое. Это выдавала форма башен — более приземистых, лишенных изящества. И состояние кладки.

Тав, титула которого я не знал, принял меня сразу же. В одной небеленой рубахе он сидел на покрытом бараньей шкурой карле, и по нему было ясно видно, что весть о моем прибытии разбудила его.

— Посланник из Иртвеля… впервые такое, — сказал он, сдерживая зевоту и растирая руками темное лицо. — Слушаю тебя, гонец, не зря ж ты скакал всю ночь через лес.

— Письмо.

Я подошел и, почтительно кивнув, вручил ему послание Ошенн.