Ольга Громыко - Путница

– Рыска, где освященное масло? – зашарил по полкам парень. – Ну то, что я вчера в горшочке принес?

– Ой, – смутилась девушка, – а я им утром кашу заправила… Что ж ты не сказал, что оно освященное?! Я б для праздника приберегла или если заболеет кто!

– А, ладно, у меня тут еще кой-чего есть, даже лучше! – Жар подергал себя за рясу, и стало заметно, как отвисают карманы, будто набитые камнями. – От беспокойников самое то должно быть! Хотя на всякий случай еще вот этот ножик прихвачу… Ну что, идем?

Видя такое дело, Рыска тоже схватилась за штаны:

– Тогда и меня подождите!

Сива оторопело взирал на это сумасшествие. Тут здоровенные мужики с мечами за деньги идти отказались, а молец и девчонка просто за компанию рвутся!

– Может, хоть подружку дома запрешь, а? – шепотом сказал он Альку. – Беспокойники, говорят, девичье мясо любят…

– Я очень на это надеюсь, – с непередаваемым чувством сказал саврянин.

Мельница стояла на отшибе, у самого жальника, только с другой стороны речушки – той самой, мелкой, через которую переходили по дороге к центру поселка. Но тут ее русло запрудили, и в получившемся озерце можно было даже покататься на лодочке. Мельничное колесо стояло, вода вхолостую бежала по желобу. Квакали лягушки, изредка всплескивал малек. Луна тонула в поднимающемся от реки тумане, и проку от нее было мало. Жальник казался пустырем, на который повыбрасывали остовы телег и плетней, чуть дальше росли кусты и даже деревья, скрывая его размеры.

Мельничиха встретила стучащихся в дверь гостей визгом, но, разобравшись, что это не назойливый супруг, со слезами радости пала Сиве на грудь, наемник аж пошатнулся. Оторвать тетку удалось с трудом, а по тому, как легко Жару удалось дожать ее до четырех златов, Альк понял, что мельничиха и впрямь сильно напугана.

– Как твой беспокойник выглядит-то?

– Да как обычно, – удивилась тетка, словно саврянин не знал простейших вещей, – в саване, с бородищей, и когти с вилку!

– Когти?

– Ага, – часто закивала мельничиха. – Во такие, – тетка черканула по ладони, – черные и прямые!

– Прямые?! – еще больше изумился Альк. – Ногти же крючатся, когда отрастают. И не черные они, а темно-желтые. Я видел у юродивых.

– То ж не ногти, а когти, – заступился за мельника наемник. – А что черные, так дорогу себе сквозь землю прокапывал.

– Слышь, Сива, выйди во двор.

– Зачем?

– Поскребись в окошко.

Наемник недоуменно пожал плечами, но послушался.

– А-а-а! – Мельничиха повисла уже на Жаре, Рыска тоже спряталась за Алька. Несмотря на то что царапанья ждали, оно вышло въедливым и зловещим, пробирающим до печенок. Когда же Сива приблизил бородатое лицо к мутному дешевому стеклу и шутя оскалил зубы, у тетки началась настоящая истерика.

– Он? – хмуро уточнил Альк.

– Не, – отдышавшись, возразила мельничиха. – Что я, мужа своего не узнаю?! У этого борода светлая и короткая.

– А чего тогда орала?

– Так их же там, на жальнике, много, – простодушно сказала тетка. – И девка есть, и даже корова дохлая под седлом. Мало ли кто еще забрел.

Альк распахнул окно, но толп беспокойников на том берегу не заметил. Вода поплескивала, колесо поскрипывало, легонько покачиваясь туда-сюда.

– А сегодня они уже приходили?

Мельничиха помотала головой и помянула Хольгу: пусть бы вообще не появлялись!

– Можем здесь засаду устроить, – предложил вернувшийся Сива, – а можно на жальник перебраться и у плотины залечь, по воде-то они не пойдут.

– Почему?

– Ну она же текучая, – не очень уверенно пояснил наемник. – Говорят, беспокойники ее пересечь не могут.

– Это они сами тебе сказали? – Альк еще раз посмотрел в окошко. С жальника веяло опасностью, но по-прежнему неопределенной. – Нет, – внезапно решил он. – В избе нам делать нечего. Давай-ка прогуляемся.

– Рыска, может, здесь посидишь? – с надеждой спросил Жар, чье рвение по усекновению беспокойников здорово озадачивало и подругу, и саврянина. Парень не то чтобы был трусоват – скорее предпочитал не ходить туда, где, возможно, придется струсить.

– Нет, – уперлась девушка. – Я с вами.

– Не боишься?

– Боюсь, – честно сказала Рыска. – Но лучше я возле вас бояться буду. Там хоть ясно чего. Дома ждать куда страшнее.

Посоветовав мельничихе покрепче запереться, а к окну вообще не подходить, охотники вышли во двор.

– Не верю я ни в каких беспокойников, – категорично заявил Альк, не особо заботясь, что тетка еще может их услышать.

– Зачем же тогда подрядился их ловить? – удивился Жар.

– Легкие деньги. – Саврянин ногтем выколупал из зубов какое-то волокно и брезгливо сощелкнул его на землю. – Всего-то дел – по жальнику погулять.

– Не погулять, а усекновенного беспокойника мельничихе приволочь, – поправил вор.

– Ну выкопаем кого-нибудь и приволочем, – и глазом не моргнул Альк. – Тетка успокоится, и ей перестанет всякая чушь мерещиться.

– Иди ты! – Жар гадливо передернул плечами. – Сам копай.

– Никто ничего копать не будет! – возмущенно вмешалась Рыска. – Мы же не жулики какие-то.

– Нет. Нам просто деньги нужны, – уточнил саврянин.

– Тревожить покой мертвых я не позволю ни за какие деньги!

– Ну и не позволяй. Больно надо мне тебя спрашивать!

Сива, непривычный к их перепалкам, благоразумно не вмешивался. Кто знает, сколько тут правды, а сколько шутки для поднятия боевого духа. К тому же белокосый не был похож на того, кто ради денег готов на все. Вот ради любопытства – вполне.

Напарники цепочкой перебрались по плотине, и впереди, в крапиве, показались первые клети.

– Странные у вас обычаи, – заметил Альк, подходя к одной могиле и внимательно ее разглядывая. По ринтарским жальникам он до сих пор не ходил, хоть и был наслышан.

Рыска уважительно провела рукой по скособочившейся решетке охоронца. Лыко на перекрестьях жердей разлохматилось, местами слетело. Еще месяц-другой – и клетка развалится, выполнив свою задачу: покойник стремится на волю только в течение года после похорон. Потом сгнивает и затихает навечно.

– А в Саврии что, могилы не огораживают?

– Нет, – покачал головой белокосый. Это ж додуматься: сажать могилы в клетки! Тем более что неглубоко врытые в землю жерди даже живого не удержат. – Просто каменную плиту сверху кладут.

– Тоже – чтоб не повылезали? – поинтересовался Жар.

– Чего им вылезать-то? – обиделся за саврянских покойников Альк. – Они ж мертвые! Ты хоть раз видел, чтоб кто из них домой после похорон вернулся?

– Я – нет, а вот дед Ивлий из Хольгиной Криницы – да! У него племянница накануне свадьбы померла – говорят, отравилась, когда за нелюбимого просватали. Ну отпели ее, как положено, закопали, а ночью слышит он: бродит кто-то под окном…