Ольга Громыко - Путница

Рыске, напротив, стало совсем плохо и стыдно. Она-то думала, что всего лишь чуток проучила Алька, а оказывается, унизила дальше некуда!

Хозяйка же раздобрилась, пригласила девушку в дом, за стол. Подвинула тарелку с куличом, нарезанным толстыми ломтями.

– Может, винца ради компании?

– Я вино не люблю, – смутилась Рыска.

– И правильно, – не огорчилась тетка. – Молоко лучше пей, а то вон какая худющая, все кости напоказ. А я себе чуток плесну, чтоб спалось лучше. Что-то к старости совсем у меня сон испортился, по полночи ворочаюсь.

Молоко было еще теплое, сладковатое, пахнущее козочками и луговой травой. Кулич сам таял во рту, только мак на зубах поскрипывал.

– Тетенька, а откуда вы так хорошо саврян знаете? – осмелев, спросила Рыска. – Вы в Саврии были?

– Еще чего! – фыркнула тетка, отхлебнув из своей кружки. – Мне их, кровопийц, и тут хватило. Даже болтать по-ихнему чуток научилась, пока войско в поселке стояло. Если медленно говорят, то почти все понимаю. Слушай, – хозяйка лукаво подмигнула Рыске, – а этот шалопай в рясе – точно твой брат?

Девушка поперхнулась.

– Точно, – сдавленно подтвердила она, под напором совести добавив: – Сводный.

– А с белокосым у тебя чего?

– Ничего!!!

– Ну и ладно, – с интонацией «не верю, но не мое дело» согласилась хозяйка. – Ничего так ничего. Я в молодости тоже краси-и-ивая была, – мечтательно протянула она. Щеки у нее уже разрумянились от вина, глаза заблестели. – Два десятка женихов прогнала, хотела, чтоб и богатый был, и ладный.

– Вы и сейчас не старая, – возразила Рыска с набитым ртом. – Наверное, до сих пор сватаются.

– Да ну, – со смешком отмахнулась хозяйка. – Кому я такая нужна – толстая, полуседая? А вот тогда… У моего мужа триста коров было, представляешь? Когда с горы смотришь – вся долина будто пегим ковром застелена.

– Здорово, – честно сказала девушка. – Не зря так долго выбирали.

– Да уж, – вздохнула тетка. – Говорят же: развилки Хольга придумала, а выбор на них – Саший. Через полгода налетел коровий мор, все наше богатство так там под горой и полегло. А муж как принялся горевать – то из канавы его домой волоку, то из чужой постели, не знаю, что и хуже. Война началась – он будто даже обрадовался, мечтал: «Притащу из Саврии телегу добра, пригоню новое стадо…» Говорят, в первом же бою и полег. А наш поселок савряне с лету взяли: ограды нет, замка нет, защитников и тех нет – кого в тсарское войско не замели, по лесам разбежались. Одни старики, сироты да бабы с малыми детьми остались, которым идти некуда. Ну, белокосые нас тоже не тронули, даже домов жечь не стали – устроились на постой. В моей избе тоже один поселился. Велел готовить на себя, обстирывать, ну и ночью ублажать по-всякому.

Рыска молчала, не зная, что тут и сказать.

– Как же вы такое пережили-то? – наконец пробормотала она, чувствуя себя очень неловко.

– Сначала противно было. А потом привыкла даже… эх. – Тетка с усмешкой махнула рукой. – Ну мужик и мужик, все они ниже пояса одинаковые. Еще и дите мне заделал, мерзавец, только скинула до срока. Тогда радовалась, а сейчас жалею: было бы подспорье на старости лет. Больше-то я замуж так и не вышла… А через неделю наши вернулись, посреди ночи напали и всех белокосых под корень вырезали. Я даже проснуться толком не успела – огни, звон, крики, вся кухня в кровище…

Хозяйка допила вино и пригорюнилась, подперев рукой щеку.

Девушка уже собиралась вежливо распрощаться и удрать, но тетка внезапно вздохнула и глухо сказала:

– Я его хоронила потом, в овраге. Тайком, чтоб соседи не увидели. Завернула в покрывало и поволокла. Десять шагов протащу – постою, отдышусь, а дождь так и сыплет. Ох реве-е-ела…

– Почему? – опешила Рыска. – Он же вас…

– Да потому что дуры мы, бабы, – горестно, с глубокой убежденностью заявила тетка. – Сами не знаем, чего нам надо. Иди-ка ты спать, девонька. Что-то заболтала я тебя ерундой всякой, а завтра вставать рано.

Рыска поспешно вскочила, радуясь окончанию тягостного разговора:

– Спокойной ночи, тетенька, спасибо за угощение!

Хозяйка благодушно кивнула.

– А саврянина своего, – тетка подняла кулак, – во где держи. Пусть знает наших баб!

Когда Рыска закрывала дверь, хозяйка все сидела за столом, грея в руках пустую кружку и глядя на закрытые ставни, словно надеялась, что кто-то в них вот-вот постучится.

Нет, у этого саврянина совсем ни стыда ни совести!!! Пока Рыски не было, Альк выдвинул щи на шесток [6], снял крышку и теперь неспешно черпал ложкой прямо из горшка, вылавливая кусочки повкуснее. Свесившаяся через плечо коса почти макала в варево кончиком – а может, уже разок и макнула!

– А в миску трудно было налить?!

– Тебе ж, бедненькой-слабосильной, меньше мыть. – Альк поболтал ложкой в горшке и выудил ободранную голову, здорово напоминающую крысиную, только размером с кулак. Рука саврянина предательски дрогнула. – Ты б их еще из собачьих ушей сварила!

– А бобровая голова чем тебе не нравится? – обиделась Рыска. – Она ж вкуснющая, наваристая. И дешевая, две штуки на медьку. Я целую дюжину купила, завтра еще с картошечкой потушу!

Саврянин брезгливо уронил «мясо» обратно в горшок и закрыл крышку.

– А мы с отцом после охоты их собакам отдавали, – тоскливо протянул он. – И что ждет меня послезавтра? Уха из рыбьей чешуи? Жаркое из куриных перьев?

– Готовь сам! – Девушка сердито задвинула горшок обратно, чтоб не остыл до прихода Жара. – Или у вас в Саврии это тоже жуть какой позор?

– Смотря в каких случаях. – Альк неожиданно заухмылялся. – Гуся, так уж и быть, могу испечь. Хочешь?

– Где ж я тебе гуся возьму? – растерялась девушка, присаживаясь на лавку. Он же большой, дорогой… Хотя за удовольствие поглядеть, как белокосый будет у печи корячиться, можно и отжалеть!

– Ты согласна на утку? – вкрадчиво уточнил Альк.

– Да меня в общем-то и курица устроит, – осторожно сказала Рыска, чуя какой-то подвох.

Саврянин уже еле сдерживал смех:

– Ну купи тогда завтра. Приготовлю, пока твоего дружка не будет.

Жар, будто услышав, что речь зашла о нем, выбил задорную дробь на входной двери и сам же ее открыл.

– Наконец-то! – обрадовалась Рыска, радостно вскакивая ему навстречу. Парень с удовольствием чмокнул подругу в щеку, от него слегка попахивало легким молельным вином – надо ж проверить, что прихожанам наливаешь! – Слушай, мне тут хозяйка про конец света рассказывала – правда?!

– Все в Хольгиной власти, – напыщенно отозвался Жар и тут же рассмеялся: – А, очередной пророк объявился, ходит и людей будоражит – в плохое-то верить проще, чем в хорошее. Из столичной молельни отписали, чтоб его не слушали, а лучше поймали и выпороли за дурь.