Роджер Желязны - Имя мне – Легион

– Одни из них телепаты, другие наделены иными способностями. Но никто не знает, что такой человек, как Ченнинг, смог сотворить с разумом искалеченного полукровки… сам Ченнинг, и тот не знает.

– Доктор Кароль Ченнинг, Адлер двадцать третьего века! Он ваш человек?

– Конечно. Кто, по-вашему, прислал это сообщение? Он сочувствует нашему движению, но, как большинство ученых, не присоединяется к революции. Он даже не знает, где находится Стат. Все, что он сделал, это прислал записку о том, что мне суждено умереть.

– Ваш дворец укреплен, как хранилище золотого запаса Федерации.

– Штаб Кентона был укреплен не хуже.

Комсток раздавил сигарету в массивной оловянной пепельнице.

– Ходили слухи, что на самом деле он умер не от пищевого отравления. Так или иначе, ему не повезло.

– Любому может не повезти – можно упасть с лестницы, съесть что-то не то. Тигр абсолютно реален, он здесь, в Сириле, и я не имею ни малейшего представления о том, как он выглядит. Скоро девятнадцать лет, как я видел его последний раз. А полукровки могут менять внешность, – добавил он.

– Предположим, что ему повезло, – сказал Комсток, – у вас есть план на этот случай?

– Мой сын Ларри может взять власть. Вы будете принимать решения, а он – обеспечивать их выполнение именем Турна. Он проинструктирован на этот счет.

– Очень хорошо, тогда вопрос решен. Вам одолжить телохранителя?

Багровые щеки герцога надулись от смеха.

– Когда выйдете отсюда, пройдите через Северное крыло. Задержитесь в главной столовой и посмотрите на стену.

– Что там?

– Три слова, написанные красным мелом.

– Хорошо. Эти карты я возьму с собой. Вернусь после обеда.

– Всего хорошего.

Генерал отсалютовал, Ричард ответил тем же. Металлические двери бесшумно раздвинулись. Он вышел и вместе с телохранителями направился к Северному крылу.

– Сегодня ночью, – сказал Ричард, – в Самарканде.

– Доброе утро, моя милая. Ты не изменилась. Здесь, в ледяной гробнице, время не властно… Только… Только эта зеленая отметина поцелуя, который останавливает сердце… Глория! Я иду повидаться с нашей дочерью. Этот человеческий щенок Турна хочет ее… Что? Нет, конечно, нет. Но я должен увидеть ее. Я думаю, она похожа на тебя… Она либо просто красива, либо красивый мутант, так он сказал. Какова мать, такова дочь, а каков отец, таков и сын… Ричард убил нас, когда ты плеснула вино ему в лицо, но я вернулся… Разрушенная форма порождает хаос; хаос разрушает другие формы – цепная реакция! Щенок хочет ее, как тот шакал хотел тебя, моя прекраснейшая блудница… Не плачь, береги свои ледяные слезы. Я заберу две души и выкорчую древо Турнов!.. Нет! Подожди меня… Сбереги свой ледяной плевок для душ Турнов, когда они встретятся с тобой… срок уже близок…

– Прощай, мой милый…

– Пит?

– Да, милорд?

– Насколько я понимаю, мой сын нанял вас потому, что вы… э-э… профессионал.

– Совершенно верно, сэр.

– Я, ну, словом, я испытываю некоторое напряжение. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Нет, сэр.

– Черт! Вы примерно моего возраста! Вам должно быть известно это чувство.

– Сэр?

– Проклятье! У меня зуд на женщину, и я хочу его унять. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Совершенно ясно.

– Хорошо. Вот кое-что за ваши хлопоты. Доставьте мне молоденькую.

– Куда ее доставить?

– Тот отдаленный летний домик будет пустовать, – он показал за окно. – Сегодня вечером, скажем, в одиннадцать?

– Пригоню ее с колокольчиком на шее.

– Ха! Я бы предпочел поменьше одежды.

– Обнаженной до костей, милорд?

– Ну, не так радикально. Ха!

– Я профессионал, милорд.

Вместо того чтобы воспользоваться лифтом, он поднялся на девятый этаж по лестнице. Подойдя к ее двери, он остановился. Дверь распахнулась.

– О, я не знала, что здесь кто-то есть…

– Я как раз собирался постучать.

– Должно быть, я услышала, как вы поднимаетесь по лестнице.

– Должно быть.

Она пропустила его, и он вошел в квартиру, стараясь запечатлеть в памяти каждую картину на стене, каждый половичок и столик.

– Не хотите ли присесть?

– Благодарю.

Он вытащил конверт.

– Вы – Кассиопея Рамсэй?

– Да.

– Я пришел по поручению Двора Турнов.

Она вгляделась в Алькатрас его глаз. Они разглядывали друг друга, и слова как во сне проплывали между ними, покачиваясь на волнах цвета солнечного моря.

– Леонард, сын Ричарда, желает вашего присутствия в его покоях. Сегодня вечером, если возможно.

– Понятно. А что там произойдет?

– Ничего. Он хочет спать с вами.

– О! А вы что же, королевский… посыльный? Почему ничего не произойдет?

– Да, и хорошо оплачиваемый. Я также и вам принес много денег. Вот. Он будет мертв.

– Отлично, я буду там. Во сколько?

– Скажем, в полночь.

– В полночь, – она улыбнулась. – В полночь.

Когда он ушел, волны замерцали и схлынули.

Но Персей со стеклянной рукою, с мечом изо льда… Солнце же жжет горячей!

И тогда, впервые за много лет, она засмеялась.

Боевики Комстока рассредоточились в темноте. Малейший сигнал, и их ряды сомкнутся. Войти мог любой. Выйти не мог никто.

– Ты знаешь время, Эл?

– Еще только десять.

Лазерные ружья с антрацитово поблескивавшими прикладами высовывались из черневших ветвей…

– Думаешь, кто-нибудь придет?

– Не знаю.

Напряженное ожидание; летний домик по-прежнему темен.

– Что, если Ричард вздумает прогуляться?

– Старайся, чтобы он тебя не заметил. Комстоку это ни к чему.

– Черт, речь идет о голове старика! Ему следовало бы быть благодарным.

– Это не его приказ, так что утихни.

Искры, жужжание насекомых.

– Кто там в коттедже?

– Не знаю. Поскольку никто не выходит, это не имеет значения.

– А если выйдут?

– Посмотрим.

Влажный ветер, хохот грома…

– Ты захватил пончо?

– Да, а ты нет?

– Проклятье!

Шаги.

Сквозь спрессованную всепроницаемость Опоясывающего Стата просачивались невесомые числовые значения: слова, доходившие отовсюду.

Трижды в день Статком устраивал тридцатисекундный перерыв, отдыхая от тяжелых материй, и переводил все на язык человеческой речи – миллионы единиц человеческой речи. Затем он трансформировал все в категории значимости.

Когда появлялся префикс V-кода, он расталкивал все остальные слова, сметая их в завывающие груды, и зажигал огни цвета поблекшей корицы.

Длинный бумажный язык метнулся по направлению к Смиту. Тот перестал полировать ногти и проткнул бумагу пилкой.

Подтянув к себе, прочитал.

Улыбнувшись, вновь уронил бумагу на пол.

Проинформировав лобные доли мозга о том, что Рамсэй скоро умрет, мозжечок вернулся к пережевыванию своей жвачки.