Татьяна Турве - Если ты индиго

Короче, старина Хронос — ее верный покровитель и друг; следовательно, и относиться к нему надо уважительно. Уж во всяком случае, не размениваться на ежеминутные приветствия и расшаркивания ножкой — шестнадцать ритуальных подскоков, как при испанском дворе в прежние времена! И вообще, как дурачился одно время папа: "Если посмотреть с точки зрения Вечности…"

На запертой двери в аудиторию красовался очередной плакат, поражающий своей художественной мощью: криво от руки намалеванный череп и под ним исчерпывающая надпись черным маркером: "220 В". Искать скромного, но гениального автора долго не пришлось: Денис Кузьменко в самой гуще мальчишек довольно ухмылялся, посверкивая белыми зубами на смуглом скуластом лице. И подпихивал локтем верного Каплю, что возвышался над ним на целую голову. Оба прямо-таки сияли и лучились от гордости, точно два вольных художника, организовавших в складчину свою первую выставку. На Янку Капля самым безобразным образом ни разу не посмотрел, вел себя так, будто ее не существует.

"Неужели переболел? — удивилась девочка про себя. — Надо же, так быстро…" Тут бы радоваться, но вместо облегчения стало обидно донельзя: а она-то думала, что такая "незабываемая"! В последние дни всё идет наперекосяк, не так, как нужно: сперва Сережка высказал пару ласковых, потом перед Богданом опозорилась, да и с папой наверняка поссорилась… А теперь вон и Капля в наглую игнорирует — типа, мужская солидарность!

— Что, головка бо-бо? — съехидничала Янка вслух на Галины выразительные гримасы, не справилась с искушением. Мгновенной острой вспышкой промелькнуло далеко не дружеское удовлетворение, что есть, оказывается, кто-то еще более постадавший от вчерашних похождений. (Тем более разворотливая Галька, которая, как известно, и в воде не утонет… И которая сама же на эту дискотеку всех и потащила!)

— Ты что, на первую пару пришла? Вот героиня! — Юля послушно порылась в своей неизменной спортивной сумке и выудила оттуда слегка помятую одиночную (а потому безымянную) таблетку в бумажной упаковке. Галя с драматическим стоном закинула голову назад и с таким же непередаваемо страдальческим лицом предложенный аспирин проглотила, причем всухую. (Не забывая в процессе искоса поглядывать на аудиторию: на всех ли произвела должное впечатление?..)

Так что за Галину можно было не переживать: эта и в пустыне не пропадет, с тушканчиками подружится! А вот с Юлькой было что-то явно и пугающе не то: хмурая тень на обычно живом насмешливом лице и потухшие глаза в заспанных щелках век… Яна только сейчас разглядела: наверно, алкоголь так притупил чувствительность, как глухая стала! Бревно бревном. Еще одно подтверждение, что им обеим надо быть поосторожней с "этим делом" (как приговаривает в подобных случаях папа, щелкая себя по челюсти. А он-то, кстати, и капли спиртного в рот не берет — "йог-трезвенник", подначивает его мама. Ну, разве только шампанское на Новый год может выпить, чисто символически.).

Короче говоря, неизвестно, вернется ли после вчерашнего загула ясновидение или нет?.. Может, уже всё — забраковали ее, как полностью непригодную к дальнейшей эволюции! Юльку-то, по идее, не должны: с нее и спросу никакого нет, не знала… Ни в чем не повинная жертва обстоятельств.

Но отступать было некуда: Янка собрала оставшиеся силы — а их что-то, ох, негусто! — и попыталась настроиться на Юлию. Дело шло туго, мозги скрипели, как ржавая столетняя телега. Наконец с большим трудом и заминками, точно делая ей огромное одолжение, пошел звук, но изображение не появлялось. Юлька сегодня утром с кем-то разговаривала на повышенных тонах и больше того, скандалила, а еще потом плакала, закрывшись в своей комнате… Яна прислушалась к этому смазанному, сильно искаженному внутреннему звуку: незнакомый женский голос что-то взахлеб причитает, но слов не разобрать, одни пронзительные рулады. Она была уже близка к отчаянию из-за своего бессилия, но в самый безнадежный момент — как всегда в последнее время! — подоспела подмога. На сей раз в виде Оксаны Юрьевны: торопливо пробегая мимо со стопкой тетрадей, англичанка на ходу обронила, обращаясь к Юльке:

— Юля, Вы не забыли? Надо заплатить за сентябрь.

Девочки на мгновение затихли и развернулись к Юлии, а затем точно так же дружно отвернулись с наигранно безразличными минами, похожие на тряпичных кукол в руках умелого кукловода. И с преувеличенным рвением возобновили свои не слишком содержательные разговоры. Одной Яне было сбоку хорошо видно, что Юлька от этого уничтожающего вопроса в лоб едва заметно покраснела. "Зря Оксана вот так при всех! — расстроилась за подругу Яна. — Нет, чтоб по-человечески, отозвать тихонько на перемене…"

— Я чуть позже заплачу, можно? — Юлька уже успела взять себя в руки, только виднеющиеся из-под коротких темно-русых прядей мочки ушей оставались красными, как с мороза.

— Можно. Но сильно не тяните, — и Оксана беспечно поскакала дальше по своим делам.

На Юльку никто больше не смотрел, девчата старательно отводили глаза в сторону и делали вид, что ничего не слышали. "Страшно представить, до чего Юлькину сейчас неловко!.." — Яна усилием воли не отвернула головы и на внутреннем экране медленно стали проявляться нужные картинки вместе со звуком. (Только не цветные, как обычно, а какие-то неровные и скачущие, с помехами. Черно-белые, похожие на довоенное кино.) И знакомый уже высокий женский голос с причитаниями: "На твой лицей слишком много уходит! За свет заплати, за воду заплати… А если я без работы останусь? Надеяться нам не на кого!.."

Почувствовав ее взгляд, Юлька подняла голову и посмотрела Яне прямо в глаза, бесстрашно и почти враждебно, с вызовом. Через несколько долгих секунд лицо ее смягчилось, Юля грустно улыбнулась и упрямо вскинула подбородок своим излюбленным движением пацанки. "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает", — зазвучало у Янки в голове что-то старое и наполовину забытое, из общаговского детства. Вот она кто, ее милая подружка — гордый "Варяг"!.. (Эту песню любила напевать им с Яриком мама, возясь на общей кухне за чем-то аппетитным до умопомрачения. Вроде и голоса особого у нее никогда не было, и слух самый обыкновенный, среднестатистический, а до того славно выходило…)

Между тем со стороны лестницы объявился сумрачный завхоз дядя Паша в засаленной красной кепке набекрень, в знак протеста грузно топоча ногами на весь этаж. Полминуты повозился у замочной скважины и рывком открыл их аудиторию — всего-то и делов, что посильнее пихнуть дверь… Сделав свое дело, завхоз удалился, раздраженно гремя связкой ключей и невнятно бормоча себе под нос что-то не слишком дружелюбное и аж никак не литературное. Следом за ним удушливым шлейфом тянулся стойкий дух чего-то горячительного — не иначе, как оторвали от более увлекательного занятия…