Дженни Вурц - Страж штормов

— Давай же! — нетерпеливо крикнул отец, когда суденышко начало рыскать из стороны в сторону.

Мальчик изо всех сил навалился на румпель и давил на него до тех пор, пока у него не заболели руки и плечи, но румпель запутался в сети, которая недавно упала за борт. Шлюп задрожал, наверху громко захлопали паруса. Небо потемнело, волны все сильней подбрасывали и трепали рыбацкое судно.

Отец Эмиена перестал возиться с рифами. Все новые порывы ветра яростно били в залатанный парус, и обуздать эту ярость можно было только перерезав фалы. Съежившись на корме, Эмиен с несчастным видом смотрел, как его отец медлит в мучительном раздумье. Даже такой малек, как он, понимал, что, если срезать паруса, без управления судно все равно останется игрушкой ветров и волн. Любая волна сможет его перевернуть, и тогда все кончено. Но если сначала освободить румпель, то они смогут справиться. Возможно, даже удастся спасти сеть.

Эмиен видел, как отец прикинул высоту волн, направление и скорость ветра — и, взяв веревку, обвязал ее вокруг талии. Взрослый Эмиен, видя это во сне, очень хотел закричать, остановить отца, спасти от смерти. Сейчас отец нырнет и утонет, запутавшись в сети, когда лишенный управления шлюп под порывами ветра начнет болтаться туда-сюда.

Но кошмарный сон не желал прекращаться. Мучительно четко Эмиен увидел, как отец прыгнул через планшир, чтобы уже никогда не вернуться. Мальчик кричал и дергал застрявший румпель, пока его ладони не покрылись кровоточащими пузырями. Шторм с ревом терзал море, по волнам хлестал дождь, и Эмиена охватила слепая животная паника. Ветер выл в снастях, барашки волн превратились в плотные завесы брызг. Оставшись один на один с разбушевавшейся стихией, обезумев от ужаса, Эмиен забыл обо всем и не знал, сколько времени провел в этом кошмаре…

…Пока грубо обтесанные доски шлюпа не превратились вдруг в гладкую палубу «Ворона». Эмиен перегнулся через банку, впившись ногтями в палубу тонущего корабля. Отплевываясь от брызг, он пытался дотянуться до бочонка с бренди, который качался на волнах совсем рядом и все же не давал себя поймать.

Облизав соленые губы, он крикнул:

— Таэн!

Бочонок был каким-то образом связан с судьбой его сестры, но Эмиен не посмел оставить пинас и пуститься за ним вплавь. В отчаянии он схватил весло и потянулся, пытаясь подцепить бочонок и подтащить его ближе к лодке. Но из тумана вдруг появилась белая крачка, окруженная волшебным сиянием, и бросилась ему в лицо. В глаза Эмиена ударил ослепительный свет, кто-то схватил его за плечи, сильно встряхнул… И сияние исчезло, проглоченное темнотой.

— Эмиен?

Юноша проснулся и заморгал, пытаясь понять, где он. Над ним наклонилась Татагрес, ее светлые волосы озаряло перламутровое сияние рассвета.

— Вставай! — велела она. — Как только встанет солнце, мы отправимся в путь.

Эмиен неловко приподнялся на локте.

— Мне снился сон… — Он запнулся, потому что голос его задрожал. — Я видел Таэн, она плыла в бочонке из-под бренди после крушения «Ворона». Анскиере наложил на нее заклятие. Это может быть правдой, госпожа? Если она жива, я…

— Нет, — ответила Татагрес. — Это был только сон.

Женщина отвернулась.

— Вставай, Эмиен, живо. Если мы хотим пересечь горы Скейновой Границы до наступления темноты, нам надо выйти как можно раньше. Лучше будет поесть и переночевать в таверне, а не под открытым небом.

Эмиен с трудом поднялся; слишком глубоко погрузившись в свои мысли, он не заметил, что хозяйка с интересом присматривается к нему. Наконец юноша заставил себя выкинуть сон из головы, забыв, чему его учили дома и не подумав, что в этом видении могло быть куда больше правды, чем в словах Татагрес.

Далеко к югу от Скейновой Границы, за пределами самого южного архипелага из входивших в хартию Альянса, бочонок, в котором спала Таэн, наконец-то доплыл до берега. Он уверенно двигался к своей цели, не подчиняясь вспененному прибою, бьющемуся в берег островка. Заклятие Анскиере привело необычное суденышко на мелководье, и сидевшая на краю бочонка крачка раскинула тонкие крылья. Тотчас взметнулась небольшая волна, подхватила бочонок и вынесла на берег. Потом вода отступила, оставив свою ношу на влажном песке.

Никто не встречал девочку, находившуюся под защитой Стража штормов. Ветерок шелестел густой травой в дюнах, ерошил кроны кедров, величественные стволы которых никогда не знавали лезвий топоров.

Крачка присела на песок, наклонив голову, потом постучала клювом по заклепкам бочонка, и Таэн зашевелилась внутри, просыпаясь от волшебного сна.

Заклинание Стража штормов постепенно теряло силу: сперва исчезло тепло, согревавшее девочку, похожее на тепло материнских рук. Потом Таэн потянулась, осознав, что на лицо ее падает свет. Хотя она помнила, как спряталась в бочонке, когда Татагрес заперла ее в трюме «Ворона», она не боялась. До нее донесся приглушенный грохот прибоя, и она поняла, что находится на твердой земле.

Таэн села в бочонке и в проделанном в нем отверстии увидела наверху покрытое тучами небо, вдохнула запах кедров и гниющих деревяшек на берегу. Но как она ни вслушивалась, до нее доносились только пронзительные крики чаек и шум волн. Похоже, людей поблизости не было. Девочка заколотила кулаками по доскам бочонка, заклепки заскрипели, и швы разошлись. Сквозь трещины ударили солнечные лучи, а потом истрепанные непогодой доски окончательно уступили ее усилиям.

Таэн выпрямилась, щурясь от яркого света. Ее платье было слегка влажным, но сама она ничуть не пострадала во время своего морского путешествия. И она не сомневалась: это Анскиере вырвал ее из рук Татагрес. Ее убеждение было куда глубже обычной наивной детской веры в своего покровителя. Таэн часто чувствовала то, что было недоступно другим детям, и это тревожило людей на Имрилл-Канде. Ровесники говорили, что она какая-то странная, и насмешки быстро научили ее не болтать зря. Но девочка знала, что Страж штормов не зря интересуется ее судьбой.

Таэн оперлась руками о разломанные доски и огляделась.

В тени бочки сидела крачка, но только это и было самым обычным зрелищем. Островок, на который она попала, оказался красивым, как волшебный сон. Солнечный свет озарял берега, поросшие величественными кедрами; Таэн подняла глаза на их вершины, и ей стало не по себе.

Родившись там, где над жизнью людей властвовали стихии моря и ветров, Таэн знала, какие яростные шторма приходят с северо-востока, а сейчас она находилась на северо-восточном берегу неизвестного островка. Но странное дело: деревья здесь, похоже, никогда не страдали от ярости штормового ветра, их вершины были безупречно симметричны. Казалось, вся здешняя земля служит обиталищем некоей разумной силы: молчаливой, мрачной и куда более древней, чем человечество.