Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы

— Сейчас она чихнет! — закричал Дима отчаянно. — Прыгаем, балбесы!

В следующую секунду он бросился в пасть Головы и исчез в ней, не выпуская футболку из рук и не успев даже увидеть торцовую стену, которая за это время успела приблизиться почти на метр.

Леша решился. Он рванул к Голове в тот самый момент, когда она начала со свистом всасывать в себя воздух, открывая огромную пасть — пыль из Диминой футболки забилась ей в нос. Лешины ноги мелькнули у нее во рту и пропали; он кубарем полетел вниз, забыв про Славу. Возможно, это был самый храбрый поступок, который он совершил за всю свою жизнь.

Слава медлил. Он в ужасе стоял, смотря на отталкивающие потуги Головы, видимо, не понимая, что если она чихнет и захлопнет пасть, то ему больше уже не удастся вырваться. Зимний пейзаж у нее во рту стал отчетливо виден: Слава заметил даже заснеженное поле и прорезавшие его две тонкие черные дороги. Рот Головы открывался все шире. Слава не подумал о том, что, чихнув, она теоретически может разрушить торцовую стену, подобравшуюся уже совсем близко, и освободить его.

Он решился и бросился было к Голове — рот ее был открыт уже совсем широко, она вот-вот должна была разродиться чихом, — но, запнувшись, остановился. Он плакал от страха. Страшная стена, скрежеща, приближалась; отовсюду доносился дикий рев; стены покрывались трещинами; Голова неистовствовала. Оттого, что его друзья были уже далеко, а он по-прежнему находится в коридоре, ему стало дико и странно. Он увидел себя как бы со стороны, брошенного и одинокого, смотрящего на пандемониум, который творился вокруг.

— Мама! — закричал Слава.

В следующее мгновение он понял, что сделал это, что он летит, летит вниз головой, болтая ногами и руками и вопя во все горло. Оглушительное 'арррррррхххххх!' раздалось у него за спиной, он вдруг повис в воздухе, став на мгновение невесомым, а затем его неумолимой волной повлекло назад; но за спиной раздался сильный резкий удар, как будто клацнули зубы — обратная тяга сразу ослабла — Славино тело вновь ринулось вниз, быстро набирая скорость. Он не переставал кричать; сердце его колотилось.

БАХ! — вниз головой Леша свалился в огромный белый сугроб. Его моментально облепило морозным холодом, да таким, что ему показалось, будто тысяча колючих иголок расцарапала ему голую кожу до крови. Он заорал от неожиданности, но дыхание его жестоко перехватило, и он несколько секунд молча барахтался среди острых, как ножи, спрессованных ледяных комьев. Его голое до пояса тело вертикально застряло в сугробе, и руки уже подламывались под тяжестью туловища, но он все никак не мог опрокинуться, сдавленный снежной массой со всех сторон, и от ужаса и холода начал задыхаться. Наконец, судорожно раскидав снежную гору, он рухнул плашмя на заснеженную промерзшую землю и по непонятной инерции проехал с полметра по истоптанному колючему снегу, царапая голый живот. 'А-ай, бля!' — заорал он, вскакивая на ноги. Рядом с ним что-то пролетело, вопя, и свалилось в сугроб; Леша немедленно отбежал на несколько метров в сторону и испуганно огляделся. Он увидел выпученные глаза Димы, глядящие на него из сугроба, и рядом с Димой — две торчащие кверху ноги в кроссовках. Дима был тоже гол до пояса, в руке у него болталась какая-то мокрая тряпка. Наверху, на небе, было неуловимое движение. Леша задрал голову и успел увидеть сначала одну, а потом две отштукатуренных не то стены, не то плиты, каждая площадью в несколько квадратных метров, плашмя висящих в воздухе одна над другой на высоте пяти-шести метров над землей, совершенно параллельно земной поверхности; они были осязаемы, как если бы их проносил подъемный кран. Но крана нигде не наблюдалось, а через секунду бесследно исчезли и сами плиты. Леша успел только заметить, что они были окаймлены по краям огненной вспыхивающей полосой; желто-белое пламя призрачно и ярко засветилось на фоне пасмурного неба и тут же исчезло вместе с плитами, оставив в воздухе прямоугольный дымный контур.

Леша от избытка чувств кричал, как абориген-каннибал, сыпля страшными матерными проклятьями и заглушая даже глухие захлебывающиеся вопли Славы, тоже застрявшего в сугробе вверх ногами и панически пытающегося освободиться из снежного плена. Наконец, ноги Славы стукнулись об землю, и из рассыпавшегося сугроба вывалилось остальное туловище. Дима уже стоял на ногах и натягивал футболку. Он выглядел ошеломленным, но в то же время довольным: ведь именно ему ребята были вновь обязаны своим спасением.

Освобожденный Слава, оглядевшись, заорал в полный голос вместе с Лешей.

— Кошма-ааррр! — орал он.

Затем до него окончательно дошло, что случилось; в безумном восторге он сначала на секунду онемел, а потом стал экстатически кричать, вертясь кругом с распахнутыми руками:

— Чувакиии! Мы свобо-одны-ы!… У-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а…..

Как ни были ошеломлены ребята произошедшим, и, в особенности снегом и холодом, неожиданное освобождение из коридорного заточения затмило собой все другие события, потому что чудесное спасение пришло в тот самый момент, когда они уже почти потеряли всякую надежду.

Самый обыкновенный и потому невероятный зимний пейзаж простирался вокруг них. Они упали посреди большого поля, которое повсюду уходило в необозримую даль, сливаясь с блеклым серым небосводом, перечеркнутым в некоторых местах черными нитями высоковольтных линий, а одним краем упиралось в два шоссе, сходящиеся таким образом, что образованный ими прямой угол был направлен прямо на ребят. До стыка дорог было метров двести, и обе они разбегались противоположными концами куда-то за горизонт. Оба шоссе со стороны поля были обсажены унылым рядом облетевших деревьев и были совершенно пустынны. Сквозь деревья виднелся самый настоящий населенный пункт. Два длинных одинаковых ряда грязных пятиэтажных хрущевок тянулись вдоль обеих дорог, выходя на поле торцами. На белых стенах чернели маленькие окна-бойницы. Дул холодный ветер. Пейзаж был крайне невзрачный, но для ребят, вырвавшихся из адского коридора, он являл собой восхитительное зрелище.

Слава пребывал почти в состоянии помешательства и после коридора стал уже воспринимать происходящее как временную виртуальную декорацию, наподобие трехмерной компьютерной игры. Несмотря на ощутимый холод (на ребятах были лишь джинсы и футболки, а Леша и вовсе был гол до пояса) ему в какую-то секунду подумалось, что он не может заболеть по-настоящему, потому что все кругом искусственное, и поэтому он неуязвим и бессмертен.

— А-а-а, сволочи! — орал воодушевленно Леша. В Славу ударился колючий снежок. Он вздрогнул. Дима и Леша швыряли друг в друга снежные комья.