Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы

— Ура! — заорал опять Слава.

Он зарыл мокрые покрасневшие ладони в снег и слепил порядочный ком. Ком хлопнулся об обнаженный Лешин торс, так что Слава даже сам поежился, хохоча, однако, во все горло.

— Падлы! — задыхаясь, говорил Леша. — С-сволочи проклятые! — Снежки хлопались об него с двух сторон. Славе и Диме тоже досталось.

— Отморозки хреновы! — вдруг заорал Леша, опомнившись. — Мы щас тут замерзнем к гребеням! Я уже ласты отморозил. Побежали в подъезд.

Он первый кинулся через поле к шоссе, смешно прыгая по сугробам и дергая ногами, как кошка, промочившая лапы. Слава и Дима бросились следом. Слава только сейчас почувствовал, как замерз. От холода у него даже перехватило дыхание. В кроссовки всем троим набился снег, заставляя их зябко вскрикивать. Ребята прыгали, как зайцы. Леша так торопился, что, в конце концов, перестал перемахивать через сугробы и пер напролом, расшвыривая снег ногами и оставляя за собой танковый след. Он первым добежал до шоссе и, забыв всякую осторожность, выпрыгнул на проезжую часть. Дима и Слава были метрах в пятидесяти позади. Вопреки привычке мчаться через дорогу сломя голову, Леша остановился прямо в ее центре и убедился, что шоссе пустынно и тихо. Он упер руки в колени и согнулся, тяжело выдыхая пар и уставившись себе под ноги. Он слушал свое сиплое дыхание, к которому примешивался ровный гул, похожий на гудение трансформаторной будки. Асфальт был грязен и покрыт прозрачной ледяной коркой; спускаясь под горку, так что нижней его точки не было видно, дорожное полотно где-то совсем далеко вновь выныривало из низины и, постепенно утончаясь, пропадало в тумане. Позади Леши был стык дорог; до него было около ста метров. Трансформаторный гул быстро нарастал. Леша услышал далекий испуганный окрик Димы: 'эй!'; поднял голову и увидел, что прямо на него, вынырнув из невидимой низины, несется грязно-желтая морда "ЛИАЗа" с открытым квадратным радиатором, ежесекундно увеличиваясь в размерах и дребезжа. Его появление было столь неожиданным, что Леша, замешкавшись, не сразу сообразил, куда бежать, и рванулся одновременно в обе стороны, отчего ноги у него разъехались по ледяной корке, и он стал заваливаться на спину, успев, однако, извернуться и упасть на бок, подставив руку. Но ладонь поехала по скользкому холодному асфальту, и Леша опрокинулся на голое плечо. Огромный ЛИАЗ вдруг вздыбился прямо над ним, обдав его запахом бензина, грязи и горячего воздуха. У Леши от ужаса чуть не остановилось сердце. В некоем мгновенном озарении он явственно увидел свою неотвратимую смерть под колесами нелепого дребезжащего автобуса, и силы вдруг разом покинули его тело — сопротивление было тщетно! Но слабость длилась лишь долю секунды. Совершив над собой неимоверное усилие, Леша неистово рванулся в сторону и оказался сбоку автобуса; тот прогрохотал так близко от него, что Леше почудилось в ужасе, будто автобус переехал ему ноги, однако ноги были уже судорожно согнуты — сработал звериный инстинкт. Отползая дальше от проносящейся мимо махины, он неловко дернул согнутыми ногами и ударил ими в желтый автобусный бок. Сейчас же его закрутило волчком, головой к автобусу, и Леша, не в силах более сдержаться, от ужаса заорал, что было мочи. Но автобус уже промчался мимо: грязно-желтая корма, не снижая скорости, докатилась до поворота и исчезла за ним. Ударься Леша ногами на полсекунды раньше, и автобус переехал бы ему голову.

Дима вырвался на шоссе первым. Ничуть не наученный горьким Лешиным опытом, он бежал через дорогу, не глядя по сторонам и скользя по шершавому льду. Слава, как всегда, опоздал и не успел ничего увидеть.

Исцарапанный Леша стоял на противоположной обочине и нервно отдыхал.

— Блин, ну ты даешь, — говорил Дима, добежав до Леши, — экстремал, блин!

— А чего случилось? — спросил запыхавшийся Слава.

— Да вон автобус чуть этого балбеса не задавил, — отвечал Дима, по привычке качая склоненной головой. — Вон проехал.

— Чего, опять, что ли? — спросил Слава, вспомнив Лешин рассказ в коридоре. — Ну… ты, блин, даешь. Кошмар. Самое смешное, машин больше нет. Вообще ни одной машины. Посмотрите. Как это тебя угораздило?

На шоссе и в самом деле было пустынно, как в чистом поле. Ребята сейчас только обратили внимание, что и на улицах не было ни души. Диме это сразу напомнило момент исчезновения Славы. Ему стало страшновато.

Леша ничего не ответил Славе и только смотрел перед собой злым и затравленным взглядом.

— Бля, переконил я конкретно, — наконец, выдавил он.

— Надо думать! — аффектированно отвечал Дима, будто услышал что-то крайне забавное. — Я бы уже вообще помер от страха! Чувак второй раз под один автобус чуть не попал! Надо думать!

— Че, думаешь, это тот же? — спросил Леша глухо.

— Да тот же, — сказал Дима, сочувственно глядя на Лешу, — у меня-то глаз уже наметан. Это тот, который без водителя. Второй раз уже. Тебе прямо даже не везет, я бы сказал. — При этих словах Дима неловко хохотнул.

— На первом повороте он был еще живой, — сказал Леша задумчиво, — на третьем повороте он сделался мертвец.

— По-моему, ему н-наоборот везет, — сказал Слава, ежась, — могло з-задавить, и все.

— Да… уж, — сказал Леша.

— Но третий раз тебе не стоит попадать под автобус, — сказал Слава, — потому что он тебя тогда точно переедет. Ты шансы все уже исчерпал. Вот у меня брат Толян. Он, когда был мелкий, в детстве в розетку сунул цепочку от часов. У нас были такие часы-ходики с гирей. Она так опускалась постепенно до пола, и надо было ее снова поднимать каждый раз, чтобы часы не останавливались. И вот он эту цепь отломал оттуда и в розетку сунул. Прикиньте? Короче, цепь вся порвалась на куски и обуглилась. Просто порвалась как нитка! А ему ничего не было. Вообще, офигеть. Я ему тогда сказал: больше в розетку никогда ничего не суй! Потому что второй раз тебе уже так не повезет.

— Да уж, — сказал Леша.

Слава посмотрел на Лешу и сказал:

— Блин, главное, стоит так, как будто ему все пофигу. Посмотри, он весь избитый, окровавленный, голый вообще, и все по барабану! Че случилось? Ты меня пугаешь.

— Это все фигня, — сказал Леша, — это царапины.

— Да, — сказал Дима шутливо, осторожно дотрагиваясь до Лешиного торса, — чувак больше всех пострадал. Это вообще! Все удары на себя принял!

— Д-да ему уже пора медаль дать! — сказал Слава. — За это, за героическую борьбу с монстрами, автобусами и этими….

— И сугробами! — подхватил Дима, засмеявшись.

— Слушайте, а как одинцовский автобус мог сюда приехать? — вдруг спросил Слава. — Это мы в Одинцово, получается!

— Да что-то не похоже, — сказал Дима, — это уж, скорее, Звенигород какой-нибудь!

— Так мы чего, до Звенигорода пешком дошли? — изумился Слава. — Ни фига себе, коридор!