Юлия Фирсанова - Возвращение, или Свободу попугаям!

Стражники, встречавшиеся нам на пути, никаких дурацких вопросов не задавали, даже коситься с подозрением переставали, как только узнавали своего начальника с магевой в придачу да слышали нашу содержательную беседу о неупокоенных душах и начинали благоговейно дрожать.

Пожалуй, вздумай я и вправду вывести Дерга отсюда, никаких проблем не возникло бы. Но я пришла за другим. На протяжении последнего участка пути Кугмар несколько раз использовал ключи из своей связки. Оказалось, кстати, от этих дверей они только у него самого были. Посторонним и даже своим вход в особо опасную зону, где содержали Кейсара, был закрыт крепко накрепко. Тут даже стражников не было.

— А как же вы его кормите? — удивилась я.

— Повеление его величества Клементария Пятого: узнику только вода. Вода в камере есть, там родник, — отворачиваясь от света шарика, пробормотал Кугмар. — Я ему тюфяк колосьями набитый сунул, вот и все, что осмелился.

— Сколько Дерг уже сидит? — спросила я, мысленно хваля себя за предусмотрительно захваченную корзину с продуктами.

— Шесть дней, — признался тюремщик и остановился перед массивной, как против Халка деланной дверью. — Пришли.

— Открывай, и подождете меня тут. Ты, Гиз, тоже, не спорь. Куда я из камеры денусь? Тут даже окон нет, чтоб выброситься, — фыркнула я.

Заскрипел тяжелый засов, выходящий из пазов, потом второй и третий. Да, Дерг был важным узником. Они б еще шваброй для пущей надежности приперли. Ну вот начальник тюрьмы справился с замками и навалился, распахивая тяжеленную створку. Первым внутрь черной стрелой, едва не сбив меня с ног, ринулся пес, едва успела удалить оборачивающую его руну невидимости, чтоб хозяина не напугал, только после стремительной животины смогла войти и я. Дверь закрылась.

Огромный черный пес изо всех сил метелил хвостом пол, взвизгивал с щенячьим восторгом и скакал в полуприседе вокруг сидящего на тюфяке человека. Одной рукой худощавый мужчина прикрывал глаза от яркого света магического шарика, второй проворно прятал в угол матраца, брошенного на узкий каменный топчан, колоски. Значит, догадался поворошить лежак, молодец. Заныкав еду, он обеими руками обхватил пса и прижал к себе, укрыл голову в его коротко жесткой шерсти.

— Фаль, пересядь ко мне на плечо, свет очень яркий, Дергу с отвычки глаза режет, — тихо попросила я, сильф послушно перепорхнул на место. Стало потемнее, я подошла поближе к Кейсару Дергу, вцепившегося в своего единственного верного друга и напарника, и сказала:

— Привет, вот оказалась в Ланце проездом и решила заскочить тебя проведать.

— Магева? — хриплый, застуженный в камере или после нескольких дней молчания, неуверенно осведомился голос.

— Точно, угадал, — согласилась я, нахально усаживаясь на жесткий тюфяк и водружая рядом корзину. Под тихий плеск сочащейся в углу водицы, начала беседу: — Ну как ты в целом?

— Как видишь, ты была права, не ту дорогу для себя я избрал, почтенная магева, — кривовато усмехнулся Дерг.

Костистое лицо его с нашей последней встречи еще более осунулось, клювом заострился нос, лезвиями стали скулы, украшенные парой начинающих выцветать синяков, скорбные складки залегли у рта, пообтрепался камзол, только глаза горели все так же ярко, карие, насмешливо-острые, проницательные глаза сыскаря. Король мог обвинить его во всех смертных грехах мира, бросить в тюрьму, приговорить к казни, но сломать тот внутренний стержень, который делал Кейсара Дерга Кейсаром Дергом, даже монарху оказалось не под силу. Я обрадовалась: не зря так рвалась повидать мужика.

— Как тебе удалось проникнуть сюда и привести его? Колдовство или подкуп? — озадаченно спросил сыщик.

— Что ж вы все на магию списать готовы! Собачку по дороге встретила, с собой позвала. Потом меня позвали здешних призраков погонять, а в качестве платы я с тобой свидеться попросила, — коротко объяснила я, делая видимой корзинку с продуктовым запасом. — Да, кстати, я тут чуток жратвы прихватила, подумалось, закусить не откажешься.

— Не откажусь, — согласился Кейсар и спокойно поднял полотенце, прикрывающее содержимое корзины. Только едва заметная дрожь руки показала, чего стоило ему это спокойствие после почти недельной диеты на колосках и водице. Фаль уважительно встрепетнул крылышками и не попробовал урвать ни кусочка. Пес сел рядом с хозяином, привалившись к его ногам, и умиротворенно затих. Он был счастлив.

— А пока будешь кушать, — собачку не корми, а то она заворот кишок получит, полную миску с час назад схарчила, — расскажи, как ты дошел до жизни такой? Чего совершить умудрился. Чтобы за пару десятков дней из грозы преступников приговоренным заделаться немалый талант нужен, — попросила я Дерга, обождав пока он горло промочит.

— Какой уж тут талант, — размеренно обгладывая ножку птицы и запивая ее элем прямо из кувшинчика, хмыкнул Кейсар. — Как вернулся я без Щегла, так Клементарий словно с цепи сорвался, ничего слушать не захотел, ни меня, ни магеву Ульрину, ни принца Альвина. Сначала всего имущества и должностей лишил, а потом и вовсе сюда отправил.

— А что ж раньше из королевства не дернул, мучеником стать захотелось? — полюбопытствовала я.

— Сперва думал, одумается толстяк, поймет, нужен я ему, Ланцу нужен. Раньше он самолюбию над рассудком верху не давал взять. Думал, сообразит, что охота за Щеглом из него посмешище всего королевства сделала. Когда вызвал меня к себе, с надеждой шел, а вышло иначе: опоили меня, скрутили, сюда бросили, а завтра так и вовсе казнят. Вот и выходит, права ты была магева, не той дорогой я шел, не тому служил, хоть всегда иначе считал. А теперь уж поздно на другую ступать.

— Ну пока живу — надеюсь, — пожала я плечами. — Не спеши себя хоронить, Кейсар. Скажи лучше, жить хочешь?

— Хочу, магева, — жадно кивнул Дерг и задумчиво спросил: — А что, неужто ты не с последней трапезой к приговоренному пришла? Бежать предлагаешь?

— Фи! Ну что вы все заладили с Кугмаром, точно попугаи: побег, побег. Это неправильный выход! Если ты сбежишь, пострадают невиновные люди, да вдобавок докажешь старому козлу Клементарию, что он прав, все вокруг предатели, а он непорочный и в белом, — убежденно возмутилась я. — Пролетариат, ну народ, то есть, веры в справедливость лишишь.

— Да уж, народ-то, небось, дня три пить-гулять будет, мою смерть празднуя. Не слишком-то меня любят в Ланце, магева, — цинично отметил Дерг, а вот с другими доводами спорить не стал.

— А тебе сладким для всех быть и не положено было, — сердито съязвила я. — Только хоть отвары лекарственные редко на вкус приятны, а без них копыта откинуть недолго. Чуют это люди, Кейсар. Так что радости особой по поводу твоей скорой кончины на улицах не видно.