Юлия Фирсанова - Возвращение, или Свободу попугаям!

— А ведь заклинание провидения сработало! — с некоторым запозданием сообразила я. — Ведь это мне руны рецепт исцеления подсказывают! Ну-ка! Ну-ка!

Я проворно вырвала с корнем два помеченных растения и сосредоточенно заозиралась, выискивая еще какую-нибудь "семафорящую" мне травку.

— Оса, ты чего, букетик собирать надумала? — с веселым недоумением поинтересовался Лакс.

— Решила коня угостить, он у нее букеты любит, — ухмыльнулся Кейр, припоминая один насмешивший его до колик в животе эпизод.

— Ничего вы не понимаете в конной авиации, серость! Я колдую! — важно показала я язык мужчинам и коршуном ринулась на очередной сигнал, исходящий от синих ягодок кисточками висящих на тонких веточках низкорослого кустарника с мелкими листочками. Если в не синий цвет, ягоды вполне сошли за смородину.

Мерцание, окружавшее собранную растительность, стало интенсивнее и компактнее, я каким-то образом сообразила, что поиск окончен, все карты на руках. Вот только какой пасьянс из них мне следует разложить? Будто повинуясь мысленно заданному вопросу, мерцание снова разделилось и поползло яркими струйками.

Сияние сконцентрировалось на собранных мною вершках и корешках, секунду-другую провело в статичном состоянии, и вновь пришло в движение, конденсируясь светящейся росой на двух фиолетовых листиках, трех каштанчиках-лилипутах и грозди синих ягод формата рябины. Неужели мне в самом деле диктовали рецепт? Такой степени сознательности от магии рун не ожидала даже я, но дареному коню, как известно в зубы не смотрят, а то еще тяпнет. Я быстро переложила в свободную руку выделенную часть травного сбора и подождала продолжения банкета. Свет росы померцал нежным жемчугом, слился в компактный шарик, окружающий растения, и принял бодрый зеленый оттенок, свойственный целительным чарам. Как говаривал небезызвестный любителям юмористических сказок Скив: "Я тугодум, но не тупица", я к когорте тупиц себя так же не причисляла, поэтому сообразила: Поиск завершен.

Я взвесила в руке жалкую горсточку. Неужели это и есть панацея от всех бед морианцев? Раньше магия никогда не подводила меня. Значит, остался заключительный, самый ответственный этап эксперимента: подтверждение теории практикой. Причем, зверушки для первых проб не годились, и собачками Павлова предстояло стать самим воинам островов. Однако, прежде чем предлагать свежее, богатое витаминами, сено народу, следовало прозондировать почву и подготовить его психологически.

— Кажется, я закончила, — весело объявила я, возвращаясь к дороге, где движение временно встало.

Отряд Сарота и моя теплая компания дружно и терпеливо ожидали магеву, которой взбрело в голову прошвырнуться по кустам. Пеший крестьянин с котомкой, осторожно огибавший наше сборище по дальней обочине дороги едва не свернул себе шею, оглядываясь на диковинную тусовку, сердешный никак не мог взять в толк, чем же мы таким занимаемся.

— Закончила что? — первым уточнил Кейр, не поверивший в версию солдата о кишечном расстройстве.

— Подбор лекарственного сбора, способного излечить магическую слепоту, — довольно объяснила я и попросила: — Лакс, ты хоть и городской, а по эльфийскому сродству суть трав должна быть известна. Зацени мою находку и объясни мне иномрному неграмошному созданию, чего я насобирала. Оно хоть съедобно?

Рыжий соскочил с коня, подошел ко мне, потеребил находку и ответил, поочередно указывая на части моей невзрачной добычи:

— Ягоды — сизушка. Из нее хорошую наливку делают, а просто так редко едят, кисловата и рот вяжет. Листья — солоник. Их тоже не лопают, если только с голодухи, потому как горько-соленые на вкус, зато в суп частенько бросают, если соли под рукой нет, а это коричневые шарики — огневка. Ее бедный люд вместо перца в порошок растирают. Только потом руки надо хорошенько мыть, если в глаз хоть крупинка попадет, полдня жечь будет, водой не смоешь

— Кислятина, соль и жгучая горечь, а все вместе — истинный праздник вкуса для гурмана извращенца. Впрочем, кто сказал, что лекарство должно быть приятно? — оценила я мрачный юмор ситуации и подошла к Сароту, завершившему разъяснительную и агитационную работу в рядах своей маленькой армии. Судя по всему несогласных с мнением начальства в отряде не нашлось, те, кто был против, остались на острове или под холмиками земли на пути отряда. Не то чтобы командир выглядел явным злодеем, но людей своих держал крепко, шаг в сторону — считается побегом, прыжок — попыткой улететь. Впрочем, с наемниками иначе, наверное, нельзя, люди силы уважают только большую силу. В этом плане признание командиром моей магической власти оказалось весьма кстати, теперь он считал магеву созданием если не выше себя, то уж равной наверняка.

— Эй, ротас, лекарство я вам нашла. Есть желающие попробовать? На вкус, правда, сущая дрянь, но зато не отрава. Если твои парни хотят чуять магию сильнее, чем брезгуют нажраться этой мерзости, можете хоть сейчас пробовать!

— Не побрезгуют. Опробуем, спасибо, магева, — приняв из моих рук первую порцию лекарства и внимательно записав на корочку простенький рецепт, поблагодарил Сарот и осклабился так мило, что всем, особенно отряду морианцев, стало ясно: жевать травку придется каждому солдату, высказавшемуся за магическое прозрение, и начинать нужно будет прямо сейчас.

Седой командир ткнул горсть первому воину в конном строю и скомандовал:

— Жуй!

— А запить-то это можно будет? — жалобно обратился мужик, даже не пытаясь сопротивляться.

— Водой, — разрешила я, — но только после того, как все хорошенько прожуешь. Не следует нарушать чистоты эксперимента.

Воин испустил глубокий скорбный вздох и решительно закинул в рот сено. Общество уставилось на его физиономию, готовое отслеживать малейшие изменения. Доброволец поневоле — крепкий мужик с обветренным лицом и старым шрамом, пометившим левую бровь — методично задвигал челюстями. Лицо его покраснело, даже белый шрам стал бордовым, на глазах навернулись крупные слезы, но герой не прекратил жевать. Я мысленно посочувствовала первой жертве, невольно припоминая единственный случай покупки пиццы у настоящего грузина. Пожилой торговец арендовал в продуктовом магазине маленький закуток и торговал разнообразными приправами в сушеном и свежем формате, кроме того, генацвале продавал пиццу собственного производства, свежую, щедро сдобренную зеленью, сыром и колбасой, источающую умопомрачительный для голодной студентки аромат. Так вот как-то я купила одну штуку. Было безумно вкусно, зато рот и желудок полыхали потом несколько часов так, будто там справляло банкет целое племя маленьких огнеедов. Ни молоко, ни вода, ни чай не могли унять пламени. Сейчас морианец, откушавший моих травок, выглядел так, будто в него засунули пять-семь наборов специй того самого грузина. Герой мужественно держал эту дрянь во рту почти минуту, потом с трудом сглотнул и трясущейся рукой потянулся за фляжкой на поясе. Глотал жадно и долго. Ополовинив емкость, мужик перевел дух и бормотнул: