Джульет Маккенна - Кинжал убийцы

Как почетные гости Олрета, мы высидели весь нескончаемый пир, устроенный вчера в нашу честь. Вечер завершился бесконечными декламациями, в которых звучали тяжелые ритмы древних Горных саг. Больше сотни людей Олрета набилось в зал, и все напряженно внимали, поэтому Сорград не захотел переводить.

— Как обычно, о духах и вирмах, — ответил Грен с набитым ртом.

— Одно предупреждало о путниках, которые появляются после заката солнца. — Сорград заглотнул прожеванное. — Это напомнило мне одно гидестанское сказание об Элдричских человечках, хотя здесь их так не называли.

— Передай, пожалуйста, воду, — задумчиво попросил Шив. — Джерис считал, что мифы об Элдричских человечках — это полузабытые сказания Народа Равнин.

Налив полный рог для мага, я и себе плеснула удивительно чистой на вкус воды.

— И какой из этого вывод?

— Еще один любопытный факт для ученых Ванама? — рискнул предположить Райшед.

— Было немало историй о здешней жизни эльетиммов. — Я вопросительно посмотрела на Сорграда.

— Которые подтверждают то, что говорил Олрет об отсутствии верховных владык, — кивнул он. — И, похоже, человек самого низкого происхождения может править здесь кланом, если убедит достаточное количество людей его поддержать.

— Если у него кишка не тонка, — фыркнул Грен. — Половина тех историй рассказывала о смекалистом малом, который плохо кончает. Где тут веселье?

— Плохого и смелого изгоняют, если не хуже, тогда как кроткий и мягкий ест вдоволь и видит процветание своих внуков, — пояснила я Райшеду.

Он немного подумал.

— Значит, хотя теоретически любой мог бы возвыситься до главы клана, на практике здешние правители передают власть своим сыновьям?

— Вроде того. — Я нахмурилась. Моего знания Горного языка оказалось явно недостаточно. — Я не совсем поняла насчет дочерей, Сорград.

Согласно Горному обычаю, богатство их рудников и лесов всегда передавалось по женской линии, что имеет смысл, когда вы хотите сохранить такие ресурсы в семье. Всегда найдутся женщины, которые поручатся, что данный ребенок родился у данной матери, но попробуйте-ка отыскать независимых свидетелей зачатия.

— Судя по тому, что мне удалось разобрать, женитьба на дочери признанного клана, конечно, усиливает притязания на власть, но это не высеченный в камне закон, как традиция аниатиммов. — Сорград оглядчиво понаблюдал за людьми в зале, подходящими к столу и выходящими из-за стола.

— Им не нравится, когда их женщины становятся выше них, — заметила я. Несколько сказаний мимоходом упоминали жен, которые бросили своих мужей ради бесстрашного любовника и либо умерли от голода в изгнании, либо были зверски убиты своей родней.

Сорград все еще обдумывал вопрос Райшеда.

— Их сыновья восхваляют трудолюбие и послушание, но если ты не таков, пока ты побеждаешь, никто тебя за это не осудит. Последняя песня началась с женщины, которая не исполнила свой долг выбросить ребенка, рожденного у наложницы ее мужа. Мальчик выжил, рос диким и, наконец, вернулся из изгнания, чтобы сжечь дотла дом своего отца и убить всех внутри. Этот сын стал править, и никто не отрицал его право на власть — как по завоеванию, так и по крови.

— Это была та песня, которую Олрет оборвал? — спросил Шив.

Я кивнула:

— Наверняка потому, что на эту традицию полагается Илкехан.

— И нет ни верховного владыки, ни союза других правителей, чтобы сдерживать тех, кто склонен злоупотреблять своей силой. — Райшед скорчил гримасу.

— Обычно, если у двух вождей возникает спор, они приглашают третьего, который выступает как посредник, третейский судья, — мрачно сказал Сорград. — Но, кажется, эту традицию Илкехан уничтожил.

Мы умолкли, когда появилась служанка, чтобы собрать пустые тарелки и сложить недоеденные остатки на чистое блюдо.

Гулкий удар в двустворчатую дверь прервал общую трапезу. Вошел морщинистый слуга Мэдрор, размахивая своим посохом так, будто собирался кого-то ударить. За ним ступал испуганный стражник в мундире, который втащил приседающую от страха собаку. Пятнистое животное, выведенное для погони за дичью, судя по его длинным тонким ногам и узкой морде, имело жалкий вид. Припадая на палевый живот, оно вырывалось с поводка, душераздирающе подвывая, на месте одного глаза у него зияла кровавая впадина.

Взбешенный, Мэдрор закричал на служанку, и та бросилась наутек. И мы, и все остальные сидели в напряжении, захваченные врасплох таким поворотом событий. Некоторые слуги украдкой исчезли за настенными портьерами. Вскоре в зал вбежал Олрет в широких штанах и неподпоясанной тунике, обутый в домашние туфли из мягкой выделанной кожи, а не в свои гордые сапоги. Увидев пятнистого пса, он резко остановился.

— Это что такое? — процедил он с нарочитым спокойствием.

Запинаясь, Мэдрор что-то пролопотал в ответ, но я уловила имя Илкехана. Холодок пробежал по залу, словно кто-то открыл окно в пургу.

Олрет медленно проследовал через зал. Он обошел вокруг скулящей собаки и, наклонясь, посмотрел на ее крестец. Животное низко присело, поджав хвост. Разъяренный, Олрет схватил посох Мэдрора и ударил костяной палкой толщиной с запястье по собаке, и все услышали звук треснувшего хребта. Животное взвыло от боли, не понимая, что происходит, задние лапы расползлись, кишки и мочевой пузырь опорожнились на пол. Его передние лапы царапали плиты, пока Олрет не обрушил ему на голову тупой конец посоха и проломил череп. Но этого оказалось мало. Он еще раз ударил жалкий труп, разбрызгивая повсюду кровь и мозги. Не жалея своих туфель, он снова и снова пинал разбитую кучу шерсти и костей, размазывая кровь по полу.

Я передернулась от омерзения, но не посмела отвернуться. Никто не сдвинулся ни на волосок, даже стражник с поводком, впивавшимся в его пальцы. Мэдрор стоял неподвижно, как статуя, и когда Олрет, отдуваясь, швырнул ему посох, старик не сумел его поймать. Тяжелая кость, тусклая от крови и грязи, с грохотом упала на пол. Олрет взглянул на своего слугу почти с той же ненавистью, какую он проявил к собаке. Мэдрор наклонился, чтобы подобрать посох, и даже с другой половины зала мы увидели на его лице страх.

Грен толкнул меня локтем и прошептал:

— Если это местный спорт, то меня он не вдохновляет.

Бой для Грена только тогда веселье, когда его противник понимает боль и сознает опасность, которая ему угрожает.

— Заткнись, — тихо приказал Сорград.

Олрет склонился над трупом пса и поднял его заднюю ногу. Не знаю, что наш хозяин там увидел, но он медленно кивнул. Злополучный стражник отпрянул в ожидании удара, ибо Олрет резко повернулся кругом, но господин просто зашагал обратно через зал, и его лицо казалось высеченным из камня. Мягкая испачканная обувь подвела его, и, поскользнувшись, Олрет едва не упал. Никто даже не выдавил улыбку, когда он остановился, чтобы снять туфли и идти босиком.