Павел Корнев - Жнец

— На дыбу? — исключительно для менестреля уточнил надзиратель, просто обожавший работать в паре с хлипким на вид писарем, который иной раз мог дать фору и видавшим виды королевским дознавателям. Находило на паренька временами что-то такое…

— Зачем же? Мигель нам сейчас сам все расскажет, — подмигнул менестрелю Карл, прекрасно осознававший всю абсурдность выдвинутого обвинения, — Ты ведь не разочаруешь нас, Мигель?

Менестрель и сам был бы рад не разочаровать дознавателя, но ничего ответить не смог: зажавший его шею в сгибе локтя, надзиратель усилил хватку, и едва не свалившийся с табурета парень засучил ногами по полу.

— Достаточно, пожалуй, для первого раза, — остановил тюремного охранника писарь, и тот нехотя отпустил побагровевшего прощелыгу. — Ну, Мигель, с какой целью тебя отправили в Марну?

— Никто… — закашлялся парень, — Никто меня не отправлял…

— Да ну? — делано удивился Карл и взмахом руки остановил решившего повторить удушающий прием надзирателя.

— Всеми Святыми клянусь, так и есть, — отняв ладони от горла, прохрипел Мигель.

— Тебе видней, — пожал плечами писарь и больше тюремного служаку одергивать не стал.

Когда потерявший сознание менестрель свалился на пол, надзиратель выплеснул ему в лицо ковш воды. Арестант моментально очнулся, с трудом уселся на табурет и сразу же получил по почкам.

— Руки за голову!

— Продолжаешь запираться? — уставился на менестреля Карл.

— Может, на дыбу? — вновь предложил надзиратель.

— Пожалуй, придется…

— Нет, не надо, — взмолился Мигель. — Я все расскажу, все!

— Да ну?! — удивился Карл. — Кто тебя завербовал?

— Никто! — чуть ли не плача, залепетал менестрель. — Мне пришлось уехать из Довласа, у меня не было выбора.

— Почему?

— Ревнивый муж…

Мигель никак не ожидал, что табурет из-под него может вылететь столь стремительно, а потому со всего размаху приложился затылком о пол. Несколько минут музыкант повалялся, приходя в себя, потом надзиратель ухватил его за шиворот и усадил обратно.

— Ревнивый муж тебе бы кишки выпустил, — покачал головой начавший звереть Карл. Дел сегодня у него было просто невпроворот. — Или просто физиономию начистил.

— Я случайно позаимствовал… — Менестрель замолчал и облизнул губы.

— Ну? — поторопил его писарь, — Что ты спер в Довласе?

— Кольцо. Золотое кольцо.

— Кольца в твоих пожитках не было.

— Я его продал.

— Кому ты мог продать краденое кольцо? — усмехнулся почувствовавший в словах Мигеля какую-то недоговоренность писарь.

— Скупщику…

— О! Так ты со скупщиками краденого знаешься? — оживился Карл. — Ну-ка с этого места поподробней…

— Да чего там знаться? Можно подумать, их искать надо…

— Не свисти! У человека с улицы скупщик и медной брошки ворованной не возьмет. — Надзиратель уже примерился отвесить музыканту подзатыльник, но опустил руку, когда писарь покачал головой.

— Я в Ольнасе без малого год прожил… — замялся музыкант, — И в кабаках поначалу выступать приходилось, а там с кем только не познакомишься. Да и вообще…

— Подворовывал, значит, — кивнул Карл и уставился на заглянувшего в дверь Шарля Мааре: — Чего еще?

— Тебя Такарь срочно к себе требует.

— Вот ведь! — выругался писарь, захлопнул чернильницу и направился на выход. — Этого обратно в камеру, я с ним еще не закончил.

Жак Такарь дожидался Карла на улице. Нервно постукивая плетью по голенищу сапога, армейский контрразведчик даже не пытался скрыть своего недовольства — стоило писарю подняться из подвала, как он сразу же принялся орать:

— Сколько можно ждать? Разве вам не передавали, что десяток солдат нужен прямо с утра?!

— Передавать — передавали, — спокойно. выдержал взгляд собеседника Карл. Сейчас, как никогда, господин Такарь показался ему похожим на принявшего человеческое обличье таракана. Одутловатое лицо, тоненькие, слегка завитые по последней моде усики… — Но свободных людей у меня нет, и взять их неоткуда.

— Что?! — взвизгнул Жак, — Вы что, совсем ничего не понимаете? Для участия в облаве мне нужен от вас десяток солдат!

— Обращайтесь к господину Маавалю, — только и пожал плечами Карл, прекрасно понимая, что вряд ли комендант объявится даже к вечеру. Высшее общество Ронева казалось ему более подходящей компанией, нежели собственные подчиненные.

— Когда он вернется, будет поздно!

— Поговорите с командиром гарнизона…

— Он и так выделил полторы дюжины бойцов.

— Пусть еще выделит.

— Больше он не может!

— Я тоже.

— Все! — взмахнул плетью Жак, — Хватит! Я доложу о неподчинении…

— Карл, можно тебя на пару слов? — На шум перебранки вышел командовавший гарнизоном лейтенант Эдмунд Дюмиль.

— Одну минуту, господин Такарь, — отошел к лейтенанту писарь.

— Выдели ему людей, — попросил вдруг Эдмунд. — Не лезь на рожон.

— С чего бы? — поразился необычной просьбе Карл. Дюмиль и Такарь настолько не выносили друг друга, что обычно даже не здоровались при встрече. Писарь краем уха слышал, что черная кошка между ними пробежала, еще когда оба служили в городской тюрьме Ронева. — У меня каждый человек на счету.

— Этот подлец выбил из кого-то информацию, где прячется банда Жиля Таарне, — пояснил лейтенант, — Не дашь ему людей, он настрочит кляузу. Ну и бандитов прижучить неплохо было бы.

— Понятно, — кивнул писарь и зашагал к дожидавшемуся его ответа контрразведчику.

По большому счету, особого выбора и не было: только за прошлую декаду головорезы Таарне сожгли окрестный хутор и напали на два армейских обоза. Если им и сейчас удастся ускользнуть, полетят головы.

— Десяток людей я вам, господин Такарь, дать не могу…

— Сколько? — успокоился почувствовавший смену настроения собеседника Жак.

— Полдюжины.

— Мало.

— Больше никак. И то мне самому ехать придется.

— Бес с вами, собирайтесь. Отправляемся через четверть часа.

Карл задумчиво посмотрел вслед торопливо шагавшему к воротам контрразведчику, потом обернулся к командиру гарнизона. Дюмиль только пожал плечами и ушел в казарму. Писарь выругался и поспешил в караулку.

— Господин Вадер! — нагнал его дежурный. — Господин Вадер!

— Что? — устало вздохнул парень. — Что опять стряслось?

— Торговцы требуют, чтобы им проезд разрешили!

— Позже, — отмахнулся Карл, — Вели разъездную карету заложить.

Дежурный вытер рукавом потное лицо и побежал на конюшню. Писарь сплюнул под ноги и пошел через двор, размышляя, кого из комендантского десятка без особых последствий можно забрать для участия в облаве. По всему выходило — никого.

Банду Таарне обложили на небольшом хуторе в окрестностях Ронева. Обложили хорошо — помимо полутора дюжин солдат Эдмунда Дюмиля и пятерых подчиненных Карла Вадера из города прислали два десятка армейских жандармов.