Елена Хаецкая - Завоеватели

Норг, стоя в центре комнаты, вытирал пот и озирался по сторонам, как будто только что очнулся и не совсем понимал, где находится.

Хильзен неторопливо прошел через всю комнату и остановился возле Амды. Девушка посмотрела на него сквозь опущенные ресницы и подняла руку ему на плечо.

Когда танец закончился, Хильзен поцеловал ее в губы и ушел — продолжать поединок. До конца пирушки к Амде никто больше не осмеливался подойти, за исключением Иннета, который, наконец, выбрался из-под стола и предложил даме пива. Норг посмотрел на Инне та как на самоубийцу.

Синяка принялся пить. Хилле усердно спаивал его, с интересом наблюдая за тем, как его собутыльник постепенно теряет человеческий облик.

Несколько Завоевателей с «Черного Волка» хором ругали Ахен и тосковали по родине. Тоска выражалась в том, что они по очереди перечисляли поселения, стоящие на реке Желтые Камни. Пропустивший даже самый незначительный поселок карался принудительным рас питием штрафной чарки.

Амда взяла свое пиво и тихо ушла в маленькую темную кладовку, отгороженную от большой комнаты стеной. В кладовке было непроглядно. Амда была так зла, что не хотела видеть людей вообще.

Бьярни допил последнюю кружку и вдруг захохотал, указывая толстым пальцем на елку.

— Ты что, спятил? — спросил Тоддин. — Ты уже видел это…

— Да не это, — отмахнулся Бьярни. — Под елкой… Вон сидит, на полу…

Но Тоддин ничего не видел. Один только Бьярни разглядел, что сквозь мохнатые ветви пробивается еле заметное призрачное свечение. Словно кто-то зажег свечку, и ее трепетный желтый свет заливает ствол дерева и металлические пластины покосившегося доспеха.

Под елкой, незаметная, с тихой улыбкой на бледных устах, сидела Желтая Дама и таращила на капитана Бьярни большие тусклые глаза. Такие большие, что они казались полными слез.

— Во нарезался, — восхищенно сказал Бьярни сам себе.

И тут он увидел, как чья-то дерзкая рука уверенным движением берет у него из-под носа огромный кусок пирога, который Бьярни приберегал на финал пирушки. Капитан пытался протестовать, но похититель уже скрылся.

Покачивающийся, но отнюдь не утративший способности соображать Норг сказал, когда увидел Хильзена с куском пирога:

— Это правильно. Ни одна баба перед таким мужчиной не устоит…

Хильзен даже не посмотрел в его сторону. Он осторожно приоткрыл дверь кладовки и скользнул в темноту.

Амда была там. Он стоял неподвижно у двери, захлопнувшейся за его спиной, и слушал ее дыхание. Амда молча ждала. И он ждал. Пока он не вошел сюда, ему почему-то казалось, что все очень просто: он угостит девушку пирогом, поговорит с ней, возьмет за руку. Но наткнувшись на ее ледяное молчание, невозмутимый Хильзен вдруг растерялся.

Пауза между тем затягивалась, и Хильзену уже чудилось, что племянница Бракеля насмешливо улыбается в темноте. Он скрипнул зубами, сообразив, что, пожалуй, выглядит довольно глупо с этим дурацким блюдом в руках.

Он решительно уселся на пол и, громко чавкая, принялся есть во мраке пирог.

На пороге ларсовой хибары появился демон Тагет, убийственно величавый, одетый в какой-то мерцающий серебряный халат с алыми кисточками по подолу. Великан, сидевший на корточках в ожидании, поднялся, втянул голову в плечи и заморгал.

— Перед тобою хранитель традиций Ордена, о странник, — провозгласил Тагет. — Позволь же мне узнать твое имя, о вступивший на территорию Великого Тайного Братства Закуски.

— Так… ты что, не узнаешь меня, Тагет? Пузан я…

Тагет высокомерно ответил:

— Болван, по ритуалу положено. — И вновь возвысил голос: — Судя по запыленной и ветхой одежде твоей, о путник, прибыл ты к нам издалека.

— Торфинн, чтоб ему сгореть, окаянному, — с чувством подтвердил великан, — за все двести лет, что я у него проторчал, ни разу мне новой одежды не давал. Скупердяй… Рубаха истлела, штаны еще держатся… Прямо от людей стыдно.

— Судя по жалобам твоим, о рыцарь, немало невзгод пришлось тебе претерпеть. Возрадуйся же в сердце твоем, ибо пришел конец печалям твоим и горестям. Ступивший на землю Ордена в числе гостей его пребывает.

— А уж я-то как рад! — простодушно отозвался великан. — Спасибо господину Синяке, что освободили. Гнить бы мне в проклятом подвале еще двести лет…

Тагет многозначительно задвигал бровями.

— Скажи мне, о странник, есть ли в душе твоей заветное желание? Ибо обычай в этой земле такой, чтобы исполнять желания путников. И если будет на то воля богов, то получишь ты все, о чем мечтал. Расскажи мне все без утайки, и клянусь, тебе не придется сожалеть об этом.

Великан засопел. Он мучительно вспоминал цветистую фразу, которую несколько дней подряд разучивал с ним Тагет.

«Я спрошу, есть ли у тебя заветная мечта, — внушал ему маленький демон. — Ты ответишь: Много лет назад прослышал я о славном Великом Тайном Ордене Закуски и с той поры не мог ни пить, ни есть спокойно, всякий час помышляя о целях и задачах Ордена. О, неужто воистину такое возможно, чтобы мечта моя сбылась и стал я паладином Ордена сего?»

Великан потел, страдал, зубрил. Тагет был неумолим. Он утверждал, что разложение начинается с пренебрежения ритуалами. Сперва начнут сокращать тексты традиционных разговоров, потом перестанут чтить параграф 7 пункта «б» Устава: «Посуду моет тот, кто ниже рангом», а там, глядишь, и корку хлеба заныкают? Нет-с, как хотите, господа паладины и унтер-паладины, а нарушать вам никто не позволит. Пока жив Тагет, во всяком случае.

И вот теперь, когда настал решающий миг и нужно было отвечать сверкающему парчой Тагету «много лет назад прослышал я… и т.д.», великан с ужасом понял, что все забыл. Помнил только голую суть.

Воровато оглянувшись, Пузан брякнул:

— Вступить хочу… в Орден. И пожрать бы.

Тагет побагровел от гнева. Парча на нем раскалилась, такая ярость запылала в маленьких бесцветных глазках демона. Цепенея от страха, Пузан простер к нему руки.

— Тагетушка, — взмолился он, — да где мне упомнить такое… Я уж старый…

Пожевав губами, демон сказал сухо:

— Ладно. Входи.

И исчез в дверях хибары.

Пригибаясь, великан робко последовал за ним. И тут грянуло пение. Согласно традиции, неофита встречали исполнением гимна, и сейчас оба бога старательно фальшивили, закатывая от усердия глаза и широко раскрывая рты.

От неожиданности великан споткнулся и с размаху сел на сундук.

Ларс Разенна возлежал на лавке и смотрел на него с веселым любопытством. Великолепный и коварный, как великий визирь, Тагет, путаясь в парчовом халате, подобрался к магистерским коленям. Ларс наклонился, и Тагет, время от времени бросая быстрые, цепкие взгляды на великана, принялся что-то шептать на ухо Магистру. Великану казалось, что от страха он валится в какую-то пропасть. Наконец, Тагетка замолчал. Разенна выпрямился и посмотрел прямо на великана.