Линн Флевелинг - Близнец тряпичной куклы

Однако когда утром он рассказал об увиденном Айе, та разочаровала его, объяснив, что это просто обман зрения, возникший от движения занавеси на фоне расписанной сценами охоты стены.

— В магии Орески подобное заклинание неизвестно, — сказала ему Айя. — Даже ауренфэйе приходится идти или ехать, чтобы куда-то попасть, как и нам.

Разочарование забылось, но не забылся интерес. Имелось множество заклинаний, с помощью которых можно было передвигать предметы — открывать двери, обрушивать камни. Наверняка должен существовать способ расширить их применение. Аркониэль не оставлял такой мысли многие годы, но так и не сумел ее реализовать. Он с легкостью мог катать по ковру шарик, но заставить его пройти сквозь дверь или стену ему никак не удавалось, сколько бы он ни медитировал и ни вызывал в воображении желаемый результат.

Аркониэль стряхнул с себя задумчивость, опасаясь, что ведьма воспользовалась его воспоминанием для каких-то своих целей.

До него снова долетел далекий зов Лхел. Идя на голос, Аркониэль вышел на тропу, огибающую группу густых елей. Склон здесь резко уходил вниз, и волшебник наконец оказался на краю болота.

Лхел ждала его у воды, окруженная тростником и листьями кувшинки, — как он и видел ее в видении. Аркониэль внимательно посмотрел на нее, пытаясь определить, не создала ли она какую-то новую иллюзию, но тень Лхел падала на влажную землю именно так, как ей и полагалось, а босые ноги оставили в грязи отпечатки, заполнившиеся водой.

— Что ты здесь делаешь? — снова спросил Аркониэль.

— Я здесь ждать тебя, — ответила ведьма.

На этот раз Аркониэль рискнул подойти к ней поближе. Сердце его колотилось, но страха он больше не испытывал.

Лхел выглядела более худой и изможденной, чем он ее помнил, как будто долго голодала. В волосах у нее прибавилось седины, но тело оставалось округлым и женственным, и двигалась она с тем же вызывающим покачиванием бедер, которое так смущало Аркониэля раньше. Лхел сделала шаг ему навстречу, Потом остановилась, уперев руки в бока, как торговка рыбой, и оглядела его со смесью кокетства и неодобрения в черных глазах.

Аркониэль был теперь достаточно близко от нее, чтобы уловить запахи трав, пота, мокрой земли, налипшей Лхел на ноги, — и чего-то еще, что напомнило ему о кобыле в охоте.

— Когда… когда ты сюда явилась? — спросил Аркониэль.

Лхел пожала плечами.

— Я быть здесь всегда. Где быть ты весь этот время? Как ты заботиться о том, что мы сделали, раз так долго отсутствовать?

— Ты хочешь сказать, что была здесь, рядом с замком, все эти годы?

— Я помогать госпоже. Я прийти и наблюдать. Помогать дух быть не так сердит.

— Ну, с этим ты не очень-то справилась, — фыркнул Аркониэль, показывая ей свою сломанную руку. — Демон превратил жизнь Тобина в сплошное мучение.

— Было бы хуже, если не делать, как желает Великая Мать, — возразила Лхел. — Ты и Айя, вы не знать! Ведьма создать демон, а потом… — Она скрестила запястья, как если бы они были связаны. — Айя говорить: «Ты идти домой, ведьма. Ты не возвращаться». Она не знать. — Лхел коснулась пальцем виска. — Демон звать меня здесь. Я говорить Айе, но она не слушать.

— А Риус знает, что ты здесь?

Лхел покачала головой, и уховертка выскользнула у нее из волос и поползла по голой руке.

— Я рядом всегда, но меня не видеть. — Она хитро улыбнулась, потом словно растворилась в воздухе прямо у Аркониэля на глазах. — Ты так умеешь, волшебник? — прошептала Лхел откуда-то из-за его спины, но так близко, что он ощутил ее дыхание. Перемещение ее было совершенно бесшумным, на влажной земле не осталось следов.

Аркониэль, поморщившись, отодвинулся.

— Нет.

— Я тебе показать, — прошептала Лхел. Невидимая рука погладила Аркониэля по плечу. — Покажу, о чем ты мечтать.

К Аркониэлю снова вернулось давнее воспоминание о человеке, возникшем ниоткуда… Это были проделки Лхел!

Аркониэль попятился еще дальше, оказавшись между краем болота и невидимыми руками, которые теперь принялись гладить его грудь.

— Прекрати! Сейчас не время для твоих шуточек!

Что-то сильно ударило Аркониэля в грудь, так что он растянулся в грязи, чуть не свалившись в воду. На него навалилась тяжесть, не давая подняться, и мускусный запах немытого тела Лхел заполнил все вокруг. Потом она сделалась видимой: Лхел, обнаженная, сидела на груди Аркониэля, скрестив ноги. От удивления он широко раскрыл глаза. На животе Лхел была видна татуировка — луна в трех фазах, круг с двумя смотрящими в разные стороны полумесяцами, а полные груди словно обвивали змеи. Лицо и руки тоже покрывали символы. Аркониэль видел раньше такие знаки на стенах пещер на священном острове Курос и на скалах вдоль берега. По словам Айи, это были следы почитания древней богини, существовавшие задолго до того, как в Три Царства явились иерофанты. Лхел каким-то образом скрывала их раньше? Или это была еще одна иллюзия? — гадал Аркониэль, не в силах пошевелиться. Он, несомненно, находился под действием какой-то могучей магии. Сила гораздо большая, чем могла бы таиться в маленькой ведьме, удерживала его. Лхел взяла в ладони его лицо.

Ты и такие, как ты, презираете мой народ и моих богов. — Голос Лхел раздавался в мозгу Аркониэля, лишенный акцента, не делая грамматических ошибок. — Вы считаете нас грязными, думаете, будто мы занимаемся некромантией. Вы — сильные, вы — Ореска, но вы часто действуете как глупцы, ослепленные гордыней. Твоя наставница попросила меня совершить великое колдовство, а потом проявила ко мне неуважение. Из-за нее я оскорбила Великую Мать и мертвых.

Десять лет я охраняю духа и ребенка, к которому он прикован. Мертвый младенец мог бы убить живого и все вокруг, если бы я не наложила на него узы. До тех пор, пока плоть мертвого ребенка не отсечена от той, кого вы называете Тобином, узы необходимы, и я должна оставаться рядом, потому что только я могу освободить их обоих, когда придет время.

Аркониэль был поражен, увидев, как по щеке ведьмы скатилась слеза. Капля тяжело упала ему на лицо.

Я ждала в одиночестве все эти годы, отрезанная от своего народа, призрак среди вашего. Жрец в полнолуние не являлся ко мне, я не совершала жертвоприношений в праздник урожая, не совершала весенних обрядов. Я умираю внутри, волшебник, ради ребенка и по воле богини, которая послала вас ко мне. Мои волосы седеют, а чрево все еще пусто. Айя расплатилась со мной золотом, не понимая, что за великую магию нужно расплачиваться телом. Когда она впервые стала являться мне в видениях, я думала, что мне предназначен ты, что ты — моя плата. Расплатишься ли ты со мной сейчас?

— Я… я не могу… — Аркониэль стал царапать пальцами землю, когда значение ее слов дошло до него. — Такое… такое совокупление лишает нас силы.